Чёрный огонь Венисаны - стр. 5
– Мне нужно выбираться отсюда, – через силу говорит Агата.
– Он тебя где-то ждет, да? – спрашивает человек в синем свитере и, подумав, со вздохом добавляет: – Ладно, малышка, это все позади. Пойдем-ка, вставай.
– Нет, – говорит Агата, – мне нужно выбираться отсюда. Туда, назад. В Венискайл. У меня там мама и папа. Мне нужно…
– Бедный ребенок, – говорит человек в синем свитере и гладит Агату по плечу.
– Прости, малышка, но ты же знаешь: в Худые ворота проходят только один раз.
– Есть еще выход, – вяло говорит Агата. – Не только Худые ворота. Мне надо найти…
– Что? – резко говорит человек в синем свитере и обеими руками разворачивает Агату к себе. – Это кто тебе наговорил?
– Никто, – пугается Агата. – Я…
Человек в синем свитере внимательно вглядывается ей в лицо, держит, не отпускает. Агата закрывает глаза и молчит, чувствуя, что заснет сейчас, прямо сейчас.
– Никогда, слышишь, никогда, девочка, не повторяй больше эту глупость! – говорит человек с надписью «ордерро» на груди. – Я не знаю, где ты это услышала, да только выбрось-ка поскорее это из головы! А теперь вставай и пойдем, давай-давай, потихоньку. Как тебя зовут?
– Агата, – говорит Агата из последних сил.
– Я ордерро Шейсон, – отвечает этот человек. – Ты на ногах-то стоять можешь?
Очень медленно Агата поднимается на ноги, и ордерро Шейсон ведет ее, приобняв, в неказистый домик, сложенный из старых потрескавшихся камней, – в неказистый домик с наличниками из костей муриоша.
Документ третий,
совершенно подлинный, ибо он заверен смиренным братом Лэ, дневным чтецом ордена святого Торсона, в угоду Старшему судье. Да узрит святой Торсон наши честные дела.
Агата кашляет и сдергивает с лица треугольную повязку из серого платка, которая только мешает дышать, а от костяной пыли совершенно не помогает. Агате кажется, что эта пыль не просто облепила ей язык и забилась в горло, но даже лежит кучками в ушах, – подойди Агата к зеркалу, наверняка выяснилось бы, что от костяной пыли у нее белые ресницы, да и брови тоже белые. Правда, следует признаться, что результат собственной работы Агате очень нравится: от полировки тусклая и неприглядная вилка стала такой блестящей, а кость муриоша, натертая до блеска, оказывается, выглядит почти прозрачной. Но эта ужасная пыль! При мысли, что ей придется каждый день с утра до вечера полировать ножи, ложки и вилки, которые вырезает из костей муриоша Джина, жена ордерро Шейсона, Агата чуть не воет. А главное, ей пока что совершенно непонятно, как искать книжную лавку: в ответ на ее вопросы Джина только хмыкает, а Инга, дочь ордерро Шейсона и Джины, на два года старше Агаты, уже спала, когда вчера Агата рухнула рядом с ней на тоненький матрас, а когда утром Агата проснулась, Инга уже давно ушла наверх, и ее охотничий рюкзак с веревками и когтистыми перчатками, как и ее маленький арбалет, больше не стояли возле кровати. Конечно, Агате бы ничего не стоило сбежать и отправиться на поиски книжной лавки самой – вот только как? Когда рано-рано утром ордерро Шейсон ушел следить за порядком в своем районе, Джина растолкала Агату и, едва дав умыться из кувшина и вытереться грубым серым полотенцем, послала во двор – развешивать такое же грубое серое белье. Тогда-то Агата запрокинула голову и поняла, что весь Венисальт с его огромными разномастными балконами и террасами – это переплетение шатающихся подвесных мостов, на которые и ступить-то страшно, шатких стремянок и веревочных лесенок, канатов, по которым тут и там быстро карабкаются люди с рюкзаками за спиной и узлами на головах, и больших и малых подъемников с веревками, пропущенными через множество круглых блоков. «Не застревай!» – крикнула из кухни Джина, и растерянная, раздосадованная Агата вернулась в домик, где в печи уже горел черный огонь с зелеными всполохами, а Джина разделывала на большом деревянном столе принесенного Ингой со вчерашней охоты козленка муриоша: глаза козлят, которыми можно разжигать огонь, Джина отполирует, а из костей сделает им рукоятки, а еще столовые приборы, швейные иглы и булавки для волос; сердце, кровь и почки козлят Джина завернет в пропитанную жиром бумагу и все это продаст на рынке. Агате же надо тереть костяные приборы шершавым клубнем серебрянки, пока они не станут гладкими и блестящими, и, кашляя от пыли и задыхаясь, Агата очень-очень старается, потому что у нее есть план.