Черный Оборотень и другие ужасные истории - стр. 34

«Что?» – подхватил я.

Но Витя промолчал и отвернулся. Он посмотрел на выход из пещеры, потом на меня.

«Пойдем, – поднялся он. – Скоро по домам. Здесь мы не можем находиться долго, только несколько часов ночью. Так что пора».

«Нет, погоди, – я тоже встал. – Что говорит твоя мама?»

Витя молчал. Я не умел еще понимать выражение волчьей морды, но мне показалось, вернее, я почувствовал, что он о чем-то проговорился и теперь не хочет продолжать. Но я должен был знать, что он хотел мне сказать. И я имел на это право! Ведь это касалось меня.

«Ну, говори!» – потребовал я.

Витя еще помедлил немного, потом нехотя произнес:

«Мама говорит, что, может быть, ты приемный».

Меня как током ударило.

«Не может быть! – закричал я. – Я родной! Ты все врешь!»

Я выскочил из пещеры и зажмурился. Прямо передо мной во весь горизонт всходило солнце. Огромное, неправдоподобное, алое солнце. Витя бежал следом за мной и пытался что-то сказать, но я не хотел его слушать. Я бросился прочь, по кустам, по степи, куда глаза глядят. Бежал, пока сил хватило. А когда солнце вышло почти наполовину, у меня закружилась голова, и я потерял сознание…

– Вставай, соня, а то в школу опоздаешь! – тормошила меня мама. – Иди, я оладьи напекла.

– Со сметаной? – не открывая глаз, спросил я.

– Со сметаной. Или с вареньем, если хочешь, – ответила она и ушла. Из коридора крикнула: – Отец, иди завтракать скорей.

– Сейчас, – ответил папа, и я окончательно проснулся.

За окном было еще темно. Зима, ничего не поделаешь. Середина февраля.

Я встал и начал одеваться. Потом собрал портфель. Долго искал тетрадку по географии: опять она куда-то задевалась. Заодно положил новый выпуск журнала «Майнкрафт» для Сережки. Я давно ему обещал, но все время забывал захватить. Повернулся – и увидел книгу.

Я прямо так и сел. Не потому, что забыл о ней. А потому, что все вспомнил.

Вспомнил, что снилось мне ночью. Да нет же, не снилось! Все это было на самом деле. В этом я был абсолютно убежден. Значит, и правда, я – Волк! Странно, но я этому больше совсем не удивлялся. Хуже другое. Я вспомнил Витькины слова о том, что я – приемный.

Во рту пересохло, ноги стали ватными. Голова слегка закружилась и противненько зазвенела. Даже на кухню идти расхотелось, хотя я очень люблю мамины оладьи. Они такие вкусные!

– Женя, что же ты? Опоздаешь! – крикнула мама из кухни.

И от ее голоса все мои мысли куда-то делись. Ну не может быть она не родной. Значит, все это ерунда! Я сразу повеселел и пошел завтракать.

Оладьи были потрясающе вкусными! Я ел их и с вареньем и потом еще со сметаной. Мама сидела рядом и пила чай. Она уходила на работу позже и поэтому не торопилась.