Черный мел - стр. 42
Джолион улыбнулся Чаду, но промолчал. Если Чаду так хочется, он, Джолион, ему подыграет.
И все равно Чаду было очень стыдно. Довольно скромное детство Джолиона по сравнению с его детством казалось несправедливым преимуществом. Они делились друг с другом детскими воспоминаниями несколько дней назад, пробуя коктейли «Александр». И чем больше Чад рассказывал о своем детстве, тем больше Джолион завидовал своему новому другу и восхищался им. Мальчик из богатейшей страны на земле – сын фермера, который разводит свиней. Запах семейного бизнеса каждый день пропитывал его одежду. Утром он специально выходил на остановку школьного автобуса заранее, чтобы одежда хоть немного проветрилась, но тот запах въедался в кожу и волосы… Вечная слякоть с прожилками зелени…
Но все-таки Джолион представлял себе его жизнь в слишком мрачном свете, а подробности позволяли ему еще больше наслаждаться рассказом. Джолиону такая биография, как у Чада, казалась необыкновенно романтичной. Чад – мальчик из небогатой семьи фермера, выросший на соломе и в навозе, стал лучшим учеником школы, ему поручили произнести речь на выпускном вечере. Этот круглый отличник получил стипендию и бежал оттуда.
Если Чад не желал больше ни с кем делиться подробностями своей прежней жизни, наверное, имел на это право. Чаду не хотелось, чтобы другие знали о его прошлом. Даже он.
Джолион похлопал себя по бедру и объявил:
– Похоже, победу одержала Эмилия!
Чад пожалел, что не он объявил о победе Эмилии. Когда косяк перешел к нему, он затянулся. Ему показалось, что самокрутка отдает шалфеем и горелым тостом, а еще смутно напоминает начинку для праздничной индейки, которую готовила мать на День благодарения. Он выпустил дым, стараясь не брызгать слюной. Голова стала легкой, как будто бы превратилась в яркий воздушный шарик.
Эмилия ненадолго закрыла глаза, и Чад получил возможность смотреть на нее не отрываясь. Ее лицо успокаивало, как закат, прядь светлых волос упала на щеку. Чад представил, как осторожно заправляет ее за ухо, любовался нежным пушком на ее лице и представлял, как будет с ней нежен, а она затрепещет и тихо застонет от удовольствия. Потом она бросится к нему в объятия и уткнется носом ему в шею.
Чаду казалось: ему не хватает тестостерона. Думая об Эмилии, он в основном представлял себе невинные поцелуи и объятия. Может, отец прав насчет него? Наверное, у настоящих мужчин мысли более плотоядные. Правда, нельзя сказать, что его созревание проходило без эрекции и тайных процедур в ванной комнате. Но он пытался себя ограничивать. В мастурбации ему чудилась напрасная трата сил (и почему он всегда, даже про себя, употребляет такие ужасные, наукообразные слова?), ему представлялось что-то неправильное, неуважительное по отношению к неизвестной будущей жене. Сейчас же больше всего ему хотелось прижать к себе Эмилию и нежно ее целовать.