Черный Леопард, Рыжий Волк - стр. 66
– Какой истории ты веришь?
– Той, где мертвое дитя не оскорбляет мой вкус. Неважно. Я буду кругами ходить. Ему не уйти.
Он убежал раньше, чем я успел сказать, что меня его план бесит. У меня и вправду есть нюх, как люди говорят. Только это бесполезно, если я не узнал, что мне вынюхивать.
Ступая через густой низкий кустарник, я вошел в лес. Еще несколько шагов, и почва стала суше, словно песок, и грязь прилипла к моим ногам. Я перебрался через большой скелет, судя по бивням, молодого слона, четыре ребра у него были сломаны. «Поворачивай обратно, и пусть он сам на пацана страх напускает», – подсказывал разум, однако я продолжал шагать. Миновал кучу костей, сложившихся наподобие алтаря, взобрался на холмик, раздвинул два деревца, чтоб пройти. Вверху никакого шевеления, ни птицы, ни змеи, ни мартышки. Тишина – это противоположность звука, а не отсутствие его. Эта была отсутствием.
Я оглянулся и не смог вспомнить, куда зашел. Пацан был прямо тут, до того силен был запах его, но никакого пацана я не видел. Я обошел дерево, перешагивая через низкие кустики и одичавшую траву, когда позади меня что-то треснуло. Ничего, кроме пацана и других запахов, острых и вонючих. Вонь шла от гнили. Человечьей гнили. Только ни передо мной, ни позади меня ничего не было. И все ж пацан был тут. Хотел было позвать его по имени, но передумал. Опять треск, и я обернулся, не переставая шагать. Что-то влажное тронуло мне висок и щеку. Запах, тот запах, его запах и гнили шли от одного и того же. Я тронул щеку, и что-то пропало, кровь и слизь, может, плевок. Кишки свисали веревкой, другие свернулись под ребрами, и от них несло человечьей гнилью и дерьмом. Кожу испещрили прорехи, будто все, что под нею, выскребали зазубренным ножом. Кое-где кожа повисла лоскутами по бокам, и видны были ребра. Лианы у него под мышками и вокруг шеи держали его на весу. Сангома говорила поискать кружок маленьких шрамиков вокруг правого соска пацана. Пацан. Он пялился на меня, сквозь меня, будто сквозь воду в реке рыбу высматривал. Выше на дереве висели другие: мужчины, женщины и дети – все мертвые, у большинства половины тел не хватало, у кого-то головы, у кого-то рук и пальцев, кишки болтались.
– Сасабонсам, братан по матери, он кровь любит. Асанбосам, я то есть, я мяско люблю. Ага, мяско.
Я вздрогнул. Голос звучал, будто зловоние. Я отступил назад. Тут было логово кого-то из старых и забытых богов, еще тогда, когда боги были грубыми и нечистыми. Или демона. Только вокруг меня одни мертвяки были. Сердце, этот барабан внутри меня, громыхало так сильно, что я слышал его. Барабан мой рвался у меня из груди, и тело мое дрожало. Зловонный голос произнес: