Черный ферзь - стр. 91
Он выпрямился. Лицо приобрело невозможное спокойствие, то самое, которое не подделаешь никакой силой воли, ибо никакая сила воли не сможет ни на миллиметр сдвинуть уголки рта – неизменной печати достигшего просветления божества.
– Глупый, злобный старик, – сказал Навах. – Отдай пистолет…
Еще шаг вперед.
Еще выстрел – как будто кто-то наступил на сухую веточку и переломил ее в тишине предрассветного леса.
Навах прижал ладонь к правому боку, с недоверием посмотрел на еще одну рану и сделал новый шаг, уже заметно приволакивая ногу.
– Глупый, злобный старик…
Сворден уперся в пол и с трудом сел. Кружилась голова. До тошноты. Хотелось закрыть глаза, только бы не видеть мелькающую карусель из злобных и спокойных лиц, кровоточащие раны и обрюзгшую плоть, слипшиеся от крови сосульки длинных волос и лысину, испятнанную старческими веснушками, вздрагивающий от плевков пуль пистолет и перепачканный нож.
– Нужно встать, – сказала Шакти.
Она? Почему она здесь? Ах, да… Она ведь должна быть здесь. Как тогда. Все как тогда. Все ли?
– Нужно обязательно встать, – повторила Шакти и погладила его по щекам.
Нужно? Кому нужно? Больше всего ему хочется уткнуться лицом в ее белые колени и вдыхать ее запах, ощущая, как она гладит его по голове, точно испуганного ребенка. И большего ему не нужно. Только так, только так.
– Они убьют друг друга.
Убьют? Чересчур хорошо, чтобы стать правдой. Как было бы замечательно, если б они убили друг друга! Застрелили, зарезали, задушили.
Все. Решено. Его место там – лицом на теплых женских коленях, прочь от всего остального мира, и пусть все катится тартарары. Ты ведь умеешь такое делать? Творить миры и наводить иллюзии? Что тебе стоит обустроить рай в шалаше с любимым? Майя…
Величайшие дюны в Ойкумене. Нескончаемая полоса пляжа, огибающего почти весь континент, омываемый теплым, безопасным морем. Бронзовые от загара тела богов, вкушающих амброзию, подставляющих каждому из солнц совершенную наготу. Лень и усталость мира, истощенного борьбой за вечное счастье для всех и даром.
– Тебе не кажется, что они стали больше? – спросила она, устроившись у него на животе. Было не тяжело и даже возбуждающе.
Он приоткрыл один глаз. Она словно бы взвешивала на ладонях свои груди.
– Ага. Особенно левая. В два раза.
– Хм, – она прищурилась. Потеребила пальчиками. – Это я возбудилась.
В чреслах разливалась истома. Она поерзала, оглянулась:
– И не надейся. В этот период врачи рекомендуют ограничить близость, – погладила себя по животику.
– Тогда слезай, – сурово приказал он. – Нечего в такой позе да без купальника рассиживаться.