Черный человек - стр. 36
Кухня – что предсказуемо – выглядела как зона военных действий. Все доступные поверхности заставлены грязной посудой. Среди мусора Севджи рассмотрела кушанья со вчерашней вечеринки: тарелки с остатками темно-зеленой, похожей на лоскуты, виноградной долмы, ломкие куски пирожков сигара берек, остывшие баклажаны с помидорами в оливковом масле, перевернутая половинка лахмаджуна, похожая на высохшую жесткую мочалку. В раковине пьяно дыбилась башенка из кастрюлек, похожая на робота из коробки с сюрпризом. На полу вдоль стены ровными рядами выстроились бутылки из-под пива «Эфес». Кухню заполнял исходивший от них слегка кисловатый дух.
Вечеринка удалась.
Когда она выпроваживала гостей, кто-то из них пробормотал эти слова. Неожиданная лавина воспоминаний подтвердила это: вот друзья, роящиеся тут и там по всей квартире, развалившиеся на диванах и напольных подушках, вот выпивка и закуска, жестикуляция с набитыми ртами, ненапряжное веселье. Вечеринка действительно удалась.
Ага. Жаль только, что тебе потом пришлось прикончить ту бутылку виски.
Почему это произошло, Сев?
Она ощутила, как дернулось лицо, и знала, что ее глаза остекленели и стали несчастными и, кажется, закатились куда-то внутрь головы.
Ты знаешь, почему.
За этой мыслью, четкой и колючей, стоял син. Севджи внезапно поняла, как легко, должно быть, убить кого-нибудь в таком душевном состоянии.
Заговорил телефон, мягко, убедительно – как вату кусал:
– На линии Том Нортон. Вас соединить?
Воспоминание о том, что нужно сегодня сделать, обрушилось на нее, как кирпич.
Она застонала и пошла за обезболивающими.
Первой неправильностью была машина.
Обычно Норт разъезжал на нелепом здоровенном доисторическом кадиллаке с откидным верхом. Решетка его радиатора напоминала ухмылку, а на капоте можно было загорать. Норт до смешного гордился этим драндулетом, что, учитывая историю последнего, вообще-то странно. За езду по Нью-Йорку на этой машине, построенной на какой-то алабамской потогонке еще до его рождения, Нортона без всяких церемоний арестовали бы, если бы он не установил на ней, заплатив почти две аукционные цены, оригинальный магнитный двигатель, снятый с японского моторного катера устаревшей модели. Потом он вбухал месячную зарплату на то, чтобы полимеризировать машину от носа до хвоста, увековечив каталог царапин и вмятин, полученных ею за предыдущую жизнь в Иисусленде. Севджи не могла заставить Нортона увидеть, что у него получилась практически метафора идиотизма прошлых времен – тех, в которые и появилась эта таратайка.
Сегодня, благодаря неожиданному озарению – спасибо сину, – она вдруг поняла, что Итан хотел бы подобную машину, и что именно это отступление от в остальном безупречной мужской манхэттенской светскости Нортона раз за разом будит в ней молчаливую желчную ярость.