Черные Вороны 5. Мистификация - стр. 3
« – А помнишь, как мы в самолете в «правда или действие» играли?
– Конечно помню! Кто еще посмел бы меня андроидом окрестить?
– А давай опять сыграем… – и, не дожидаясь ответа, сразу продолжила – правда или действие?
– Правда, Александра…
– Ну что же, начнем с простого. Какой твой любимый цвет?
– Черный!
– Все же черный? Даже теперь?
– Да. Но зато теперь я начал замечать и другие. Моя очередь: правда или действие?
– Действие!
– Спой мне… спой свою самую любимую песню. Прямо сейчас…
– Ой… Андрей… Может, в другой раз?
– Игра есть игра. Ты же певица, Александра. Выступаешь перед многотысячной публикой. Так в чем же дело?
– Да… ты прав. Конечно, я спою…
Я была в твоем времени наверно временно
Я была в твоем имени цветом инея
Билась жизни каждый миг для тебя
Билась в каждый миг у тебя где-то в сердце
Ты мой город из песка, моря и облака
Ты мой лучший день и снег, корабли и свет
Ты мой… лучшая любовь для тебя
Безупречна боль без тебя… где-то в сердце
Ты вся моя любви история, судьбы история
История меня ты
Вся моя печаль… и светел миг… история без края и конца
Ты…*1
– Никаких временно, Александра. Даже не думай об этом…
– Это… это же всего лишь песня…
– Мы напишем другую..
– Мы?
– Да, именно мы…»
Но не написали, и никогда не напишем. Теперь у каждого свои ноты. В ту последнюю ночь я прощалась с ним, сама не давала спать, жадно тянулась к губам, порочно соблазняла снова и снова, чтобы насытиться хотя бы немного. Наивная… это же как наркотик. Чем больше доза, тем сильнее тянет и тем мощнее должна быть следующая, потому что кайф будет уже не тем.
« – Моя ненасытная девочка. Такая горячая, такая чувственная. Что же ты делаешь со мной?»…
Люблю… Люблю тебя. Просто люблю тебя так сильно и невыносимо, что мне хочется умереть. У меня жизнь на той последней ноте закончилась. Я больше дышать не умею, я пою не так, двигаюсь иначе, спать не могу без тебя. Ты обещал найти и вернуть снова… Что ж ты больше не ищешь? И понимаю, что говорить можно что угодно… Это я люблю его, а он… Я не верила, что Воронов умеет любить. Может быть, когда-то умел. Давно. Свою несостоявшуюся жену. Мать Карины. А я… я та самая радуга быстротечная, и такая зыбкая. На доли секунд появилась на его небосклоне и исчезла. Он вспоминает обо мне? Хотя бы иногда?
Пусть очень редко. Пусть мимолетно. И понимала, что, скорее всего, нет. Не вспоминает. Андрей слишком серьезный мужчина, слишком повернут на своем бизнесе, сделках, махинациях и политике, чтобы думать о какой-то сучке, дочери своего врага, которая сбежала от него и, возможно, испортила все планы. А если и вспоминает, то с яростью и ненавистью.