Черные Вороны 5. Мистификация - стр. 17
– Да глупости всякие. Про Настю, и что поженитесь… Она даже согласилась на вашей свадьбе спеть.
Мне тогда показалось, что в меня кто-то в упор выстрелил. В ушах – гул, и кадры мелькают – ее отрешённый взгляд, застывшие слезы, фразы… тот наш последний разговор…
– Почему так смотришь на меня, Андрей? – говорит еле слышно и смотрит так… внимательно, будто в моем взгляде ответ ищет.
– Как – так?
– Не знаю… не так, как обычно…
– Соскучился потому что….
– Насмотреться хочешь? Чтоб не забыть?
И песня ее, жалобная, грустная, которая звучала так, словно она со мной прощается…
«Я была в твоем времени наверно временно
Я была в твоем имени цветом инея…»
А ведь так оно и было. Она на самом деле прощалась. Только я, дурак, не заметил тогда. Глаза предпочел закрыть, что с ней происходит что-то. Нужно было всю душу вытрясти, но докопаться. Только я о другом тогда думал. О том, что скоро моей будет. Что папашу ее, ублюдка, порешу и его черной кровью смою все прошлое, которое могло между нами встать. А она, она в те самые моменты уже решила все. Что лишняя. Что попользуюсь и брошу. Отомщу и выброшу. И даже думая так, до самого утра обнимала, целовала с исступлением, гладила кончиками пальцев и в глаза смотрела, долго, не отрываясь, сдерживая застывшие слезы. Я не понимал ничего тогда. Думал, это от страха и волнения. И сейчас, осознав, что в ее душе творилось, забыл, как дышать. Ни одного сомнения не осталось, что не предала тогда. Не предала. Не подставила. Ушла с болью и разбитым сердцем, думая, что всего лишь игрушкой в моих руках была. Тоска, жалость и в то же время всепоглощающая радость слились сейчас воедино. Потому что вот оно – доказательство. Что не было обмана. Что не ошибся я в ней. Что найду и верну. Что это и есть то самое счастье, тот самый луч света, от которого мне не удалось спрятаться….
***
Вот потому не верил ей. Не верил этим колким фразам, которыми она пыталась меня оттолкнуть. Знал, что любит. Да этого и знать не нужно было. Это чувствовать надо. Можно миллион раз о любви сказать, петь о ней на языке сопливо-слезливых серенад под окном, кричать, надрывая горло, высокопарные фразы… Только это шелуха. Как вся эта блестящая мишура, которой была усыпана гримерка. Толстый слой косметики, под которым прячется боль, прикрываясь наигранной улыбкой. И такие же пустые люди вокруг, которые во все это верят.
А мне одного ее взгляд хватило, чтобы понять все. Чтобы увидеть, что ее душа все так же обнажена, хоть и пытается стыдливо прикрываться.
В угол забилась, шарахаясь от меня, как от прокаженного… а я понять ничего не могу, а потом крик Русого, что уходить надо вперемешку с выстрелами за дверью.