Черные дьяволы - стр. 22
– Точно, товарищ майор! – не выдержал Леонов. – По себе знаю.
Добротин около месяца пробыл с парнями в госпитале, потом его отправили на окончательное излечение в тыл. В последний вечер зачитал им два письма, хранившихся в одном конверте. Первое от жены старшего лейтенанта Лебедева, пришло из Баку. Женщина благодарила майора и всех разведчиков за заботу и внимание к ней.
«Вы просите быть стойкой, – писала она. – Об этом и Жора просил меня в своем последнем письме. Вот его слова: «Идет жестокая война. Я верю в жизнь и в нашу победу. Ты – жена советского разведчика. У тебя должно быть спокойное и храброе сердце. И чтобы наш сынишка никогда не видел слез в твоих глазах… Помнишь, когда мы только познакомились, твоим героем был Овод. Ты восхищалась его стойкостью и верностью. И часто повторяла строчки, которыми он закончил свое последнее письмо любимой женщине: «Я счастливый мотылек, буду жить я иль умру…» Майор оборвал чтение.
Виктор не решался поднять голову, чтобы не заметили его волнения. Он хорошо помнил роман «Овод» и эти строки. И еще я не забыл, что говорил ему Лебедев после гибели Саши Сенчука
– Такой он был, наш старший лейтенант Георгий Лебедев, – сказал майор. – А вот другое письмо, не отправленное (развернул листок) Его писал немецкий обер-лейтенант, тот, что был убит в финском доте на Пикшуеве. Тоже адресовано любимой. И здесь есть стихи видимо, сам сочинил. Переводятся он так:
«Нас занесло в эти холодные края по воле фюрера. Молись за меня! Мне уже теперь снятся страшные сны… Полярная ночь и вьюга.
Я еще жив, а считаюсь убитым. И никому не могу сказать, что меня, живого, похоронили. Только дикий олень приходит на мою могилу и трубит свою тоскливую песню…»
– Скажите, какой чувствительный фриц! – удивился Мотовилин. – Только этот обер, между прочим, был отчаянным! Лупил, гад, из пулемета, пока мы к самой амбразуре не подползли. Олень трубит? (усмехнулся). – Может, товарищ майор, это моя противотанковая протрубила ему последнюю песню?
– Может быть, – чуть помолчал Добротин, думая, видимо, о чем-то своем, так как заговорил потом горячо, убежденно.
– Вот они с немецкой точностью подсчитали, насколько имеют больше самолетов и орудий, измерили силу своих ударных горных дивизий, бригад и полков. По расчетам их штабистов получается, что в самый короткий срок фашисты должны взять верх над нами. Только этого, – потряс письмами, – этого они не приняли во внимание. Не поддается учету!
Их офицеру за гранитной стеной дота чудилась смерть и всякая чертовщина. Отчаянно дрался? – повернул майор голову к Степану. – Отчаянный – не значит храбрый. Наш старший лейтенант шел на смертный бой, штурмуя укрепление, и верил в жизнь, верил в победу. До последнего дыхания верил! Пусть эта вера никогда нас не покидает. А сила? Сила еще скажется!