Черное знамя - стр. 20
Олег, один из немногих, остался на месте, его неожиданно охватили сомнения.
Вступить в малоизвестную партию, возглавляемую странными людьми вроде профессора-филолога Трубецкого и бывшего фронтовика Огневского? Связать себя с движением, что не собирается ограничиться борьбой за пару мест в Земском Соборе, а намерено ниспровергнуть существующий строй?
Потерять работу в «Новом времени» – там не потерпят ангажированного обозревателя?
Лишиться источника стабильного дохода?
И это после многих лет борьбы за место под солнцем, после того, чего он добился, приехав в Питер без гроша в кармане?
Или оставить все как есть, попытаться успокоиться, написать статью о сегодняшнем собрании? И никогда не простить себе того, что имел шанс повлиять на судьбу собственной страны, униженной и растоптанной, и не воспользовался им?
Вот уж нет, лучше остаться без денег, но с чистой совестью.
Олег встал со стула, и зашагал туда, где вокруг стола Степана Петровича крутился людской водоворот. И только легким помрачнением, снизошедшим на Одинцова, можно объяснить, что он едва не налетел на усатого казачьего офицера, уже двигавшегося обратно с бумажкой в руке.
– Куда прешь, шляпа?! – хрипло рявкнул тот. – Сам понимаешь, сейчас я тебе!
– Прошу прощения, – сказал Олег. – Споткнулся.
– Ну ладно, – усач сбавил тон, стрельнув глазами в сторону замерших у стены крепышей с нарукавными повязками. – Осади-ка, и все будет в порядке, это я тебе говорю… вот увидишь.
Степан Петрович оказался тощим молодым человеком в пенсне и жилетке.
Он тараторил тем самым тонким голосом, сноровисто орудовал пером, время от времени макая его в чернильницу, не забывал улыбаться, принимая деньги, а перед ним аккуратными пачками были разложены разные бланки.
Олег взял один, озаглавленный «Анкета», и вернулся обратно к своему стулу.
Так, фамилия-имя-отчество, год рождения… все понятно.
Место рождения и происхождение… непонятно, зачем оно партии, провозглашающей всеобщее евразийское братство?.. ну да ладно, напишем, как есть – Нижний Новгород, из мещан…
Когда заполнял эту строчку, неожиданно вспомнился родной город, где не был семь лет – шумное торжище в Канавино, широкая Рождественская с ее церквями, бурые башни оседлавшего гряду холмов Кремля, водный простор там, где сливаются перед Стрелкой Волга и Ока. На мгновение ощутил, что перенесся туда, в лавку отца, в те времена, когда еще были живы родители… и усилием воли вернулся обратно.
Те годы сгинули, и нет смысла ворошить пережитое.
Как сказал Огневский – «нужно отряхнуть прах прошлого».