Черное Солнце. Клуб Пяти - стр. 1

За гранью.

Темнота расползалась, вытягивая длинные черные щупальца, обволакивала и дышала собой, уговаривала и успокаивала. Темнота ждала, она умела ждать.

Он же ждать не умел, застывший в клочке пространства за Гранью всех миров, неспособный вернуться ни туда, откуда пришел, не туда, куда он хотел.

Если просто ждать, рано или поздно темнота вырвется, и он выйдет наружу. Госпожа позовет его, если просто ждать.

Госпожа его бог, его мать, его жена и любовница, она смысл его жизни, который сейчас далеко. Интересно, на что похож ее нынешний мир?

На его губах растеклась небрежная улыбка. Пустая, как и его жизнь без госпожи.

Сверху стекла длинная черная капля, незаметная в темноте. Она растворилась безобразной кляксой, а он прислонился к сгустившейся стене. Время придет. Он ощущает свет, ее свет, свет Чёрного Солнца… и тогда все изменится.

Он вернется к ней. Тогда она улыбнется, обнимет его и скажет: «Добро пожаловать домой». От этой мысли в груди потеплело, и он дотронулся до рубашки кончиками пальцев, соглашаясь со своей фантазией.

Добро пожаловать…

Добро пожа…

Добро?

***

Эта зима выдалась особенно снежной и прохладной. Снег постоянно падал, слетаясь хлопьями, стекая по окнам высоких однообразных домов, застывая на чужих волосах и одежде. Газовые фонари освещали дороги, как гирлянды магазинов, готовящихся к Новому году. Прохожие торопились в дома, на ходу доставая из тяжелой верхней одежды ключи, перчатки и носовые платки.

Даже машины торопились, боясь попасть в пробку, в которой пассажирам останется лишь наблюдать за тем, как сверкают снежинки в свете фонарей, как искрится серебром снег на неубранных дорогах.

По залитой тусклым светом дороге шла высокая девушка, то и дело подбирая непослушные волнистые волосы под шапку. На несколько секунд ее накрыла огромная тень. Девушка подняла голову, разглядывая массивный дирижабль, который неторопливо скрылся за верхушками высоток. Вздохнув, она продолжила путь, споткнулась и ойкнула, уронив муфту на землю. Та моментально пропиталась сырым холодом, поднимать ее не хотелось совершенно. Нина и не стала. К счастью, она не хранила в муфте важных вещей, да и не важных тоже.

Выудив из кармана сумки ключ от домофона, Нина подошла к подъезду, довольно чистому по меркам Нижнего Ростова, и юркнула в теплоту. Когда она уходила из дома, мама сказала, что или дочь остается, или позволяет купить себе что-то приличное для жилья. Нина сдалась, пока еще ни разу не пожалев об этом.

– От сессии до сессии живут студенты весело, – проворчала Нина, заходя в свою квартиру и снимая сапоги. Те не были рассчитаны на тридцать градусов мороза – сырость заползла даже в колготки, отчего настроение Нины ухудшилось.

– Добро пожаловать, госпожа, – раздался механический голос. Из кухни потянуло струйкой пара, это закипел чайник, поставленный на печку.

– Полина, включи подачу горячей воды, – приказала Нина, снимая шубу и стряхивая с себя остатки ледяной роскоши. Зиму Нина ненавидела всем сердцем, а тут ещё такая холодная и снежная.

Полина, домашний робот-помощник, выкатилась из кухни, застыв рядом с хозяйкой в ожидании дальнейших распоряжений. Нина даже захотела ее потрепать по металлической макушке, но одумалась. Если кто-то узнает, что она нежничает с помощницей, то умрет от смеха. Ей графская кровь не позволит терпеть подобное.

– Включи телевизор и можешь входить в спящий режим, – Нина исчезла в ванной комнате, приводить себя в порядок и отогреваться. Ей нужно выпить горячий чай, сесть и подумать под ненавязчивый фон телевизора.

Потому что день полетел сегодня в тартарары, начиная со сломавшегося компьютера и заканчивая издевательствами в университете. Тоскливо скривившись, Нина выкрутила горячую воду до отказа. Она вспомнила учительницу уголовного права.

– Вам, милочка, грозит недопуск к экзамену, – передразнила Нина возмущенно и хлопнула по крану, чуть не содрав кожу с ладони. – Пошла бы ты, а?

Графские дети так не ругаются, но может ли она считаться графиней, если ушла из дома ради того, чтобы жить в Нижнем Ростове? Нина подняла голову и посмотрела на себя в зеркало. В глазах вместо привычной синевы отражалась непроглядная усталость, словно она умирала вместе с годом.