Черное копье - стр. 57

– Кстати, а насколько она проходима? – деловито осведомился Торин.

Шаннор и воевода вновь обменялись быстрыми взглядами.

– Тропы там есть, – медленно проговорил старейшина, – но вам их так просто не найти… Гряда велика, а тропы – тайные.

– А почему она именуется Опустелой? – с важным видом справился Малыш, как будто от её названия зависело невесть что.

– Потому что оттуда ушли гондорцы и во всей округе стало необычайно тихо и пустынно после многих лет их напряжённого труда, – пожав плечами, ответил Шаннор.

Торин уже раскрыл рот, чтобы спросить ещё что‑то, касающееся дороги до гряды, но тут встрял Фолко.

– А Небесный Огонь? – вдруг спросил он. – Слышали ли вы что‑нибудь о Небесном Огне?

– Конечно, – кивнул головой старейшина. – В молодости я сам видел его падение, а кроме того – наверное, вам это будет интересно – мы узнали, что ваш Олмер почему‑то очень интересуется им.

– Всё очень просто, – продолжал Ратбор. – Во время боя мы освободили нескольких рабов, что арбалетчики гнали с собой скованными. Мужчины посильнее тут же похватали какое ни есть оружие и пошли сводить счёты; и полегли все, потому что бились, как бешеные, не щадя ни врагов, ни, увы, себя. Уцелел лишь один, жестоко израненный. Когда его несли к лагерям, я сам слышал, как он прохрипел: «Небесный Огонь! Ждите главного около Небесного Огня!..» – и лишился чувств.

– Гей, Гердар! – распорядился Шаннор. – Сходи посмотри, как там тот освобождённый, которого ранили.

Прислуживавший за столом мальчик поклонился и поспешно выбежал на улицу. Разговор невольно пресёкся. Прошло несколько минут, и запыхавшийся посланец появился на пороге.

– Пришёл в себя и говорить хочет, просит кого‑нибудь из старших позвать, – произнёс он на всеобщем языке, медленно и с запинкой.

– Что ж, идём, – сказал старейшина и поднялся, тяжело опираясь на резной посох.

На улице царило радостное оживление. Как пояснил Ратбор, готовился пир в честь победы. Мужчины восторженно и восхищённо рассказывали что‑то охавшим женщинам и сбежавшейся со всех концов шустрой ребятне. И хотя кое‑где слышались рыдания и причитания по не вернувшемуся из боя мужу, сыну или отцу, радостных криков и смеха было куда больше.

Раненые лежали в чистом просторном доме, заняв обе его половины. Вокруг них сновали несколько пожилых женщин и стариков, очевидно, лекарей. По стенам были развешаны пучки сухих трав, и вокруг стоял густой пряный аромат какого‑то отвара. Лица раненых, несмотря на гримасы боли, казались Фолко удивительно светлыми – воины исполнили свой долг, и исполнили его хорошо.