Черное копье - стр. 51
Торин вздохнул, оглядел насторожённо, но без страха или неприязни смотрящих на них людей и обратился к говорившему с ответным приветствием; все трое друзей низко поклонились. Представившись, Торин сказал:
– Почтенный, не знаю твоего имени, мы охотно ответим тебе на последнюю часть твоего вопроса, но не сейчас, чуть позже. И расскажем нечто, небезынтересное для вас.
– Что ж, – помедлив мгновение, ответил воин. – Гей, ребята! Проводите гостей проезжих к старейшине. – Он оглядел друзей и вдруг улыбнулся. – А меня зовут Ратбор, я воевода нашего рода.
Несколько подростков, страшно гордых своим заданием и новыми боевыми луками, проводили друзей через всё поселение, оказавшееся довольно крупным, немногим меньше Пригорья. Их провели к большому бревенчатому дому с крытой серым тёсом крышей. Низкий и длинный, он двумя крыльями охватывал небольшую площадь в самой середине посёлка. Возле украшенного затейливой резьбой крыльца маялся страж‑парнишка с луком и длинным, не по росту, мечом. Ратбор остановился и что‑то негромко сказал ему на своём языке. Бросив любопытный взгляд на новоприбывших, юноша скрылся за дверьми и спустя минуту вынырнул снова, с поклоном говоря что‑то Ратбору. Они вошли внутрь.
Миновали то, что Фолко назвал бы «прихожей», где было темно и прохладно; по стенам висела какая‑то утварь, мимо друзей неспешно прошествовала пушистая трёхцветная кошка. Большая комната с огромной белой печью в углу, высокое резное кресло, и в кресле – высокий, сухой, седой, как зима, старик с колючим взглядом глубоко посаженных тёмных глаз. В руке он держал длинный белый посох с раздвоенным навершием. Друзья низко поклонились. Ратбор сел на лавку по правую руку старика; некоторое время все молчали, наконец старик, пристально вглядывавшийся в лица друзей, шевельнулся и знаком пригласил их сесть. Неслышно приоткрылась дверь, юноша‑страж внёс кувшин и ловко расставил затейливо вылепленные глиняные кружки. Старик заговорил на всеобщем языке:
– Я Шаннор, старейшина рода из колена Этара, людей дорвагского языка, – медленно заговорил он. – Говорите, чужеземцы! В нынешние опасные времена нам поневоле приходится быть осторожными, а по оживлённому когда‑то тракту ныне никто, кроме ночных воров, не ездит.
Фолко глядел в пронзительные по‑молодому глаза старейшины и понимал, что наступил тот редкий случай в их странствиях, когда нет нужды врать и выдавать себя незнамо за кого. Похоже, нечто подобное чувствовал и Торин. Он откашлялся и степенно, как и положено уважающему себя гному, заговорил: