Черное копье - стр. 125
Что и говорить, приз достался Малышу, но и хоббит не был обойдён вниманием; Берель объявил, что награждает его от своего имени, – и на левом запястье Фолко сомкнулся тяжёлый браслет из блестящего белого металла, не серебра и не мифрила, с ещё более глубоким и завораживающим мягким блеском; мягко светился вделанный в браслет чёрный камень, и сияние это неведомо почему действовало освежающе. Если с минуту сосредоточенно смотреть, пристально вглядываясь в камень, то усталость отступала и крепли решимость и мужество.
Малыш, окружённый толпой, торжественно прошествовал, прижимая к животу драгоценный, отделанный золотом рог; глашатаи трижды возгласили ему славу.
Малыш и Фолко, усмехаясь, сложили возле Торина на землю свои награды; тот засопел, словно сердясь на что‑то, и, когда объявили последний вид состязаний – единоборство, – он решительно полез к черте.
– Погоди, – вдруг остановил его Нефар. – Не отнимай у молодых надежды получить заветную награду. Погоди, во вторую очередь за золотую чашу, которую приготовил Берель, будут сражаться все желающие, там соберутся достойнейшие.
Торин коротко глянул на Нефара, словно раздумывая.
– Зачем тебе бороться за приз, которым всё равно не воспользуешься? – продолжал тот. – К тому же, почтенный гном, ты явно сильнее многих и многих, и многие будут повержены тобой. А молодость зачастую неразумна… Зачем тебе затаившие на тебя обиду? Сразись с теми, кто по достоинству оценит воинское искусство противника, даже потерпев поражение от него!
Торин остался и вместе с Малышом и Фолко смотрел, как выходят один за другим одетые в полный доспех воины, лишь заменив мечи палками; как специально выделенные люди рода Харуз окружают каждую из пар, чтобы следить за правилами; и как один за другим, с опущенными головами, стараясь не смотреть по сторонам, уходят прочь потерпевшие неудачу, а оставшиеся вновь выходят друг против друга, и так до тех пор, пока не остался один воин, худощавый и горбоносый, с орлиным взором глубоких глаз и иссиня‑чёрными прямыми длинными волосами, – человек с Востока, от самого Баррского хребта.
А потом глашатаи объявили, что вызываются к состязанию все, кому не нужна женская ласка, кого влечёт бой ради боя и победа ради одной лишь славы; и немало опытных, изрубленных в стычках бойцов откликнулось на него. Среди прочих вышел и Торин.
С замиранием сердца следили друзья, как взлетает и падает его дубинка, как гном играет ею, словно любимым топором, гвоздя с неожиданных позиций по забралам противников; и как одного за другим победил он троих и неожиданно остался вдвоём с могучим истерлингом в тёмно‑коричневом кожаном доспехе, низком шлеме с гребнем, также победившим до этого троих. Торин не снимал надетый поверх доспехов плащ, лишь покрепче подвязал его, очевидно, не желая обнаруживать свой роскошный мифрильный бахтерец; и, когда они сошлись, верх сперва оказался за истерлингом, потому что плащ хоть и немного, но всё же мешал Торину, и его противник мастерски воспользовался этим. Один раз ему удалось ударить сверху по хауберку гнома и задеть того по наплечнику. И тут Торин взбеленился. Громоподобный клич народа Дьюрина прорвался сквозь гул подбадривающих истерлинга криков: «Барук хазад!» Плащ отлетел в сторону, и истинное серебро доспехов Торина засверкало под солнцем. «Хазад аймену!» – и, выбитое, далеко в сторону отлетело оружие противника; в следующий миг палка гнома, словно копьё, ударила в самое уязвимое место – в поперечную складку шлема, причём все видели, что Торин нарочно изменил направление удара, чтобы не ранить человека…