Черное колесо. Часть 1. История двух семеек - стр. 30

Анна Ивановна сквозь пальцы смотрела на увлечение сына – чем бы дитё не тешилось, лишь бы не хулиганило – и прозрела лишь тогда, когда Гарри объявил о своём добровольном уходе в армию. Что тут началось! Конечно, Анна Ивановна не упиралась руками и ногами в дверные косяки, но очень живо описывала, как она ложится поперёк двери, и предлагала сыну – бессердечному! – перешагнуть через остывающий труп матери. И крику было намного меньше, чем в тот незабываемый день экспроприации, да и крик постепенно стихал под рассудительные замечания Николая Григорьевича: какой ещё фронт? – парню нет семнадцати, и вообще, хорошо было бы сначала выслушать виновника скандала. Тут выяснилось, что по форме Гарри сказал всё правильно: он шёл в армию добровольно (потому что до официального призыва, так потом и писали во всех характеристиках: доброволец), но по существу армия руками райвоенкома уже год отбивалась от его настойчивых просьб, и только после рекомендации авиаклуба Гарри направили в Ульяновское военно-воздушное училище. Слово училище окончательно усмирило Анну Ивановну – службы в армии не миновать, так уж лучше так, тем более что и война катилась к концу, уже к логову подбирались, глядишь, и минует любимого сыночка эта доля. Анна Ивановна приняла даже без возражений мягкое замечание Николая Григорьевича, что некоторая порция армейской дисциплины Гарри не повредит.

Уловив вынужденное согласие, Гарри объявил, что сбор завтра в восемь – дотянул до последнего дня, хитрец! – и сразу убежал прощаться с многочисленными друзьями, стрельнув у матери тридцатку – «на то да сё». А Анна Ивановна просидела весь вечер, пригорюнившись, размышляя о том, что вот старалась, растила сына, любила и холила, учила музыке, языкам и хорошим манерам, а чего-то главного не досмотрела, чего-то не довложила, и вот пожалуйста – доброволец, «За Родину, за Сталина!», глаза горят. Больших трудов стоило Николаю Григорьевичу вернуть Анну Ивановну на грешную землю и подвигнуть её к сборам – это молодому кажется, что он едет на всё готовое, но мы-то знаем цену всяким мелочам, так что давай, матушка, поворачивайся.

Было ещё одно обстоятельство, которое несколько успокоило Анну Ивановну. Она выкроила часок, забежала к приятельнице в соседнем подъезде. Александра Фёдоровна Головина-Пшежецкая-Горенштейн, выпускница Смольного института и дважды вдова Советского Союза, уплотнённая в дальнюю комнату своей квартиры, поддерживала своё существование предсказаниями будущего посредством хитроумного разбрасывания игральных карт. Конечно, с Анны Ивановны она никаких денег не взяла бы, но перед баночкой вишнёвого варенья не устояла. (И сколько же этого варенья наварила во времена оно Анна Ивановна, что ей хватило его на все критические моменты её жизни!) Вникнув в суть проблемы, Александра Фёдоровна раскинула карты один раз, другой и третий, каждый раз сосредоточенно разглядывая возникающие комбинации, и, наконец, выдала прогноз. Не обошлось, конечно, без казённого дома и дальней дороги, без «злодейки» и тайной печали, но содержательная часть сводилась к тому, что у Гарри будет много детей и вся его жизнь будет связана с водой. Анна Ивановна здраво рассудила, что это предсказание совершенно не стыкуется с завтрашним убытием сына в лётное училище, а, следовательно, и завершающаяся война и порыв Гарри в небо останутся мелким преходящим эпизодом в его жизни, и совершенно успокоенная отправилась домой.