Чернобыль. Обитель зла - стр. 14
– Скажите, я могу посмотреть комнату вашей дочери? – спросил я. – Вдруг найдется что-то такое, что наведет на правильную мысль. А заодно и вашей дочери поможет.
– Каким образом? – удивилась Мария Евгеньевна, – Леночка лежит в отделении для буйных, и врачи понятия не имеют, когда произойдут хоть какие-то изменения в лучшую сторону. Ее пичкают транквилизаторами в лошадиных дозах, и даже это не слишком-то помогает. Стоит ей хоть немного отойти – бросается на людей, кричит так, что вся больница ходуном ходит… Я ее навещаю, а она даже меня не узнает и готова и мне вцепиться в волосы. Я была в больнице позавчера, так Леночку привели ко мне в смирительной рубашке. У меня просто сердце кровью облилось, когда я увидела свою дочь такой!
Я терпеливо объяснил:
– Поймите, если на самом деле кто-то оказывал психологическое воздействие на вашу дочь, могут быть какие-то следы этого. Книги, записки какие-то. Возможно, аудиозаписи. Если они действительно есть, по ним мы сможем выйти на злоумышленника. А вот если выйдем на него и сможем взять его в оборот – будут какие-то зацепки для докторов, занимающихся лечением Лены. И вообще, Мария Евгеньевна, я очень хочу вас попросить о помощи. Хотя бы потому, что один из тех двух случаев невроза, которые произошли с другими девушками, закончился трагедией. Девушка упала из окна и разбилась насмерть.
Мария Евгеньевна побледнела. Наверное представила себе, что и она могла бы ходить не в больницу, к безумной, но все-таки живой девушке, а на кладбище. После недолгой паузы она кивнула:
– Ладно, пойдемте. Я покажу вам все, что хотите.
– Вы не беспокойтесь, – сказал я. – Я буду очень осторожен.
Мария Евгеньевна вяло отмахнулась. Дескать, пустое все это. И раз речь зашла про обыск – так и ни к чему рассыпаться в извинениях. Она встала со стула и жестом пригласила меня следовать за ней.
Комната Лены была, откровенно говоря, странной. Нет, в принципе, я уже давно разучился удивляться тому, чем развлекается и дышит нынешняя молодежь, но тут вспомнил прежние навыки.
Судя по всему, стены комнаты раньше были оклеены обоями, но потом их ободрали, причем как попало – тут и там виднелись ошметки бумаги. Поверх этого безобразия комнату покрасили в сумасшедшее сочетание серого, зеленого, синего и черного цветов. Получилось что-то среднее между творением безнадежно сбрендившего авангардиста и камуфляжем армии инопланетного вторжения. Найти в этих безумных узорах хоть какую-то систему не представлялось возможным. Не факт, что она там вообще была.
С потолка на том, что некогда было проводами от люстры, свисала гирлянда, сделанная из пучков сухой травы, разноцветных бумажек, бечевки и множества разных мелочей вроде бижутерии, пластмассовых елочных игрушек, компакт-дисков и даже столовых приборов. Она доставала почти до самого пола. И хотя, вроде бы, сквозняков в комнате не было, гирлянда шевелилась. Будто бы жила своей, загадочной жизнью.