Черно-белое кино - стр. 27
– Да это роман американский!.. “Заблудившийся автобус”, – оправдывался я. – За него Джону Стейнбеку Нобелевскую дали… У мужика автобус сломался, он его чинит. Дальше слушайте:
… Металл – хитрая вещь, – сказал Хуан. – Иногда он как будто устает. У нас в Мексике люди держали по два, по три мясных ножа. Одним пользовались, а остальные втыкали в землю. Говорили: “Лезвие отдыхает”. Не знаю, так ли, но эти ножи можно было заточить, как бритву. Я думаю, никто не понимает металла, даже те, кто его делает…
– Угу, – сдержанно кивнул Васин.
– Правильно мужик пишет. Лучше Сереги, – усмехнулся Старче. – Не обижайся, Серега.
– Ну, почему… Каледин тоже… – толерантно пробормотал Грек, пересчитывая глазами вилки. Не зря он кончал университет марксизма-ленинизма – научился сглаживать углы. – Одной не хватает.
Наши отношения с Васиным напряженные. Когда-то я написал повесть про него – “Тахана мерказит”, в которой арабская террористка “взорвала” его в автобусе. Васин смертно обиделся. Выяснилось, оскорбился Петр Иванович не гибелью в нелюбом Израиле, а описанием того, как с бодуна он “отдыхает мордой в душистых стружках”, в которых он, натуральный Васин, никогда не лежал даже с лютого перепоя.
– За все хорошее! – сказал Васин. Мы чокнулись. Васин повторно шагнул к корыту с рыбой, куда притихшая Кика уже блудливо окунула лапку. – Кыш, падла!..
– Петр Иваныч! – крикнул я, нацелив фотоаппарат. – Личико покажи.
Васин повернул голову – чеканный профиль кондотьера с перебитым носом.
– Ну?
– Гну. Свободен временно. Да любуюсь я тобой.
– Не надо! Я не баба!
И так каждый раз: стоит мне что-нибудь в нем похвалить – природную стать, зрение без очков или достойную его подругу, Галину Михайловну, – он злится, боится сглаза. Вообще-то по природе он классический самодур. Как-то я зазвал его к себе попить-попеть под караоке. Он неправильно держал микрофон, и узкоглазая красотка выставила ему с экрана оскорбительную оценку: “Старайтесь петь лучше”.
– Она меня, блядина, учить еще будет!.. – замахнулся Васин на телевизор.
Я еле его урезонил: махонькие, крохотные корейцы за миску риса нам, русским бездельникам, поющие машинки мастерят – только бы нас распотешить, а ты их поносишь, хорошо ли? Васин спустил пар, спел как надо про парней на улицах Саратова, получил сто баллов и сдержанно подытожил: “Вот так”.
Он замер над корытом.
– Угрей не вижу… Где угри, непосредственно? Бесценные гады исчезли. Васин обвел нас недобрым взглядом и, выбрав виноватого, ткнул в Старче пальцем:
– Твоя!
– Да не жрет она рыбу сырую! Иди ко мне, псинка… На – колясочку. – Старче кинул испуганной Кике кусок сырокопченой колбасы.