Черно-белое кино - стр. 13
Коля-Боцман мне не откажет, ибо в неоплатном долгу… Как-то весной я пошел за березовым соком. Глядь, навстречу дева из чащобы выходит – голая, стройная, но с побитой мордой и пошатываясь. Маха обнаженная!
– Дайте мне сока березового, – протянула ко мне тонкие беззащитные руки. – У меня лесные негодяи одежду украли…
Я привел Диану-охотницу к себе, дал плащ, опохмелил, узнал ее историю. Звали барышню, выпускницу Можайской женской колонии, Ларочка. У нее недавно зарезали сожителя. Она искала счастья в наших краях, познакомилась с юным алкоголистом. На ту беду, ранней электричкой приехала из Москвы мать студента, обнаружила на своей постели разврат, побила Ларочку поленом и голую выгнала в лес.
А Коля-Боцман, сдвинутый, но крепкий деревенский мужик, давно просил меня устроить его на работу, или познакомить с барышней, или дать веревку. Я привел к нему Ларочку. Она ему приглянулась и вскоре переехала на ПМЖ. Жили они с Боцманом неплохо, кормились с богатой коттеджной помойки. Ларочка не скучала: когда они с Боцманом были в безалкогольном простое, она разговаривала сама с собой разными голосами, что было следствием предыдущего запоя. Боцман любил ее слушать. Скоро про Ларочку узнали в округе, она стала популярной среди дееспособных садоводов преклонного возраста. На нее образовалась очередь. Расплачивались с Колей за нее и деньгами, и натуральным продуктом.
Я пересек еловый подшерсток, отделявший наше садовое товарищество от запущенной деревеньки Гомнино.
Возле разваливающейся желтой избы с табличкой от былых времен “Дом образцового содержания” на скамейке сидел отставной деревенский пастух Франц Казимирович с женой. Франц, пока не пропил с сыновьями корову, торговал молоком. Тамара Яковлевна со своей разросшейся семьей была его главным клиентом.
“Чертов гном” – так звала Франца супруга за рост и нрав, – одетый по инерции в зимнее, был, как всегда, недоволен. Еще и оттого, что плохо видел: веки, как у Вия, не держались где надо и заполоняли глаза. Чтобы видеть, он закреплял их пластырем ко лбу. Сейчас без пластырей он был слеп и бухтел что-то недружелюбное.
Зоя Петровна привычно не слушала мужа, вяло отмахиваясь от него, как от назойливой осенней мухи.
– Здорово ночевали, труженики села, – сказал я. – Как жизнь, Франц Казимирович?
Франц закинул голову назад, освобождая глаза.
– Тебе чего?
Зоя Петровна ткнула мужа локтем.
– Не цепляйся к человеку. Слыхал: Валька-то вчера на мотоциклете расшибся. “Скорая” полночи собирала…
– Какой такой?.. – забурчал Франц. – Не зна-аю…
– Да Валька, крестник твой, – миролюбиво пояснила Зоя Петровна, – больно выпивши…