Размер шрифта
-
+
Черно-белое кино (сборник) - стр. 9
Что вы с собой делаете? Что вы себе думаете?
Ничего не делаете. Ни о чем не думаете.
Пусто засыпаете. Пусто просыпаетесь.
Да и то лишь кажется, будто просыпаетесь.
В накуренном зеркале – ваши руки дремлющие,
ваши губы дремлющие, ничего не требующие.
И кровать спальная – будто место лобное.
Что-то в груди треснуло. Что-то в душе лопнуло.
Под упругим свитером все мертво-мертвенно.
Сигарета с фильтром дымит, дымит медленно.
А много ли истрачено того тепла женского?
Давно война кончена, и спросить не с кого.
А вы все боль копите, в вине горе топите —
то ли горе топите, то ли в море тонете.
Тонете, тонете, уже не просыпаетесь,
и лишь на дне снится вам, что вы просыпаетесь.
«Вот мною не написанный рассказ…»
Вот мною не написанный рассказ.
Его эскиз.
Невидимый каркас.
Расплывчатые контуры сюжета.
А самого рассказа еще нет,
хотя его навязчивый сюжет
давно меня томит,
повелевая —
пиши меня,
я вечный твой рассказ,
пиши меня
(и это как приказ),
пиши меня
во что бы то ни стало!..
Итак, рассказ о женщине.
Рассказ
о женщине,
которая летала,
и был ее спасительный полет
отнюдь не цирковым аттракционом,
а поиском опоры и крыла
в могучем поле гравитационном
земных ее бесчисленных тягот…
Таков сюжет,
уже который год
томящий мою душу неотступно —
не оттого ль,
что, как сказал поэт,
я с давних пор,
едва ль не с детских лет,
непоправимо ранен женской долей,
и след ее,
как отсвет и как свет,
как марево над утренней рекою,
стоит почти за каждою строкою,
когда-либо написанною мной?..
Таков рассказ. Его сюжет сквозной.
О чем же он? О женщине. Одной.
(И не одной.)
Навязчивый сюжет,
томящий мою душу столько лет,
неумолимо мне повелевая —
пиши меня,
я вечный твой рассказ,
пиши меня
(не просьба, а приказ),
я боль твоя,
я точка болевая!..
И я пишу.
Всю жизнь его пишу.
Пишу, пока живу. Пока дышу.
О чем бы ни писал —
его пишу,
ни на мгновенье не переставая.
Рубеж
Из старой тетради
Травка в окопе жесткая и шершавая.
Летное небо, невыносимо синее.
Пьем скупыми глотками болотную воду ржавую,
и от этого жажда становится невыносимее.
А ведь есть где-то реки (то ли Волга, а то ли Висла),
вода родниковая зябкая, как ветер рассвета.
Но раскаленное солнце над нами повисло
и снижается медленно, как осветительная ракета.
А она смеется над нами – вода без меры и счета.
Стороной идут облака, черные и горбатые.
Раненый просит воды, поминая бога и черта,
но раскаленное солнце медленно, медленно падает.
И когда мы вылазим на бруствер, и бежим по песку прибрежному,
и немцы бросаются вплавь, не надеясь на нашу милость,
чувствую я, что солнце висит над нами по-прежнему,
но что-то такое в мире переменилось.
Страница 9