Чернильная смерть - стр. 49
Бесстрашие, не покидавшее его последние недели, холодное спокойствие, которое придали ему ненависть и Белые Женщины, – все это ушло, словно никогда не бывало. Смерти он не страшился с тех пор, как повстречался с Белыми Женщинами. Она казалась чем-то знакомым, а порой и желанным. Но вот переход к ней – совсем другое дело, а еще то, чего он боялся даже больше: оказаться взаперти. Он слишком хорошо помнил отчаяние, караулившее за тюремными решетками, тишину, в которой собственное дыхание казалось оглушительно громким, каждая мысль была орудием пытки, каждый час вводил в искушение разбить голову об стену, чтобы ничего больше не слышать и не чувствовать.
После страшных дней, проведенных в застенке Дворца Ночи, Мо не выносил закрытых дверей и окон. Мегги, похоже, стряхнула с себя заключение, как птенец – скорлупки, зато с Резой творилось то же самое, что и с Мо, и если один из них просыпался ночью от страха, то успокоиться им удавалось только в объятиях друг друга.
Только не новая тюрьма!
Поэтому так легко быть храбрым в битве – там всегда можно предпочесть смерть плену.
Может быть, ему удастся в темном коридоре вырвать меч у одного из солдат, когда они отойдут подальше от сторожевых постов. Они были расставлены повсюду, на груди у постовых красовался герб Зяблика. Мо приходилось сжимать кулаки, чтобы руки сами собой не начали делать то, что рисовало воображение. Не сейчас, Мортимер! Еще одна лестница, по сторонам горящие факелы. Ну конечно, они ведут его вниз, во чрево замка. Тюрьмы бывают или высоко вверху, или глубоко внизу. Реза рассказывала ему о тюрьме Дворца Ночи, запрятанной так глубоко, что дыхание порой пресекалось от чувства давящей на своды тяжести. По крайней мере, его не толкают и не бьют, как это делали солдаты в замке Змееглава. Может быть, здесь и пытают вежливее?
Все глубже и глубже, ступень за ступенью. Один перед ним, двое за ним, дыша ему в затылок. Лица у них были совсем молодые, почти детские, безбородые, испуганные под притворной суровостью. С каких пор в солдаты берут детей? «Да испокон века, – ответил он сам себе. – Дети – самые лучшие солдаты, потому что еще кажутся себе бессмертными».
Всего трое. Но, даже если удастся быстро перерезать их всех, они успеют поднять крик, и на шум прибегут другие.
Лестница привела к двери. Солдат, шедший перед ним, открыл ее. Вот он, момент! Чего же ты ждешь? Пальцы Мо напряглись, готовясь к бою. Сердце бешено заколотилось, как бы задавая ритм.
– Перепел! – Солдат обернулся, поклонился и отступил, пропуская его в дверь.