Черника на снегу - стр. 30
Рита, вконец расстроенная, позвонила и вызвала машину. И, как ей показалось, незаметно для Наташи, которая тем временем приводила в порядок свои волосы перед зеркалом, сфотографировала ее телефоном, причем несколько раз. Звук щелчка она заглушала покашливаниями.
– Да вы не бойтесь, щелкайте… – вдруг, обернувшись, с насмешливой улыбкой проговорила Наташа. – Говорю же, возьмите хороший фотоаппарат!
– Вы серьезно?
– Вполне.
– Хорошо. Вы уж извините, что так все по-дурацки получается… Но я надеюсь, что мы еще увидимся. У вас очень необычное лицо, оно так и просится на портрет. Подождите минуточку, я сейчас принесу свою «лейку».
«Чтобы подняться в спальню за фотоаппаратом, мне понадобится еще несколько минут», – подумала, сгорая от стыда за собственные мысли, Рита. Но все равно пошла, потом побежала, взяла фотоаппарат, схватила по пути свою дубленку, сапоги, вернулась, запыхавшаяся. С какой-то мертвой улыбкой на губах она принялась щелкать фотоаппаратом, представляя себе, как позже будет делать зарисовки для портрета. Кружилась вокруг своей несостоявшейся натурщицы, испытывая нестерпимый душевный дискомфорт, с одной стороны, и тихий эстетический восторг – с другой.
В дверь мастерской постучали.
– Рита, там такси… Уже минут пять, – сказала смущенно Ксения Илларионовна, глядя на дочь с виноватым видом. В том факте, что за «гостьей» приехало такси, была и ее вина. Ведь это она позвонила Марку и рассказала обо всем, что происходит в доме.
Сказала и исчезла.
– Вот, Наташа, надевайте дубленку, сапоги. На улице мороз.
– Спасибо, Рита. Вещи я верну.
– Вот моя визитка, звони, если что, и возьми немного денег, – Рита вложила ей в руку несколько тысячных купюр. – Мало ли… И не забудь пакет со своим роскошным платьем.
– Спасибо, – поблагодарила Риту Наташа и даже прослезилась. – Я все верну… Потом.
Она уехала. Рита с Ксенией Илларионовной постояли какое-то время на пороге. Потом они вернулись в дом.
– Прости меня, Рита, за то, что я позвонила Марку. Но мне действительно было как-то не по себе… Скажи, ты ведь не сердишься на меня? Поверь, мы с тобой одинаковые, доверчивые, относимся к людям так, как хотели бы, чтобы они относились к нам. Но я замечаю, что меняюсь. Вот как я начала понемногу вникать в то, чем занимается твой муж, так во мне словно стало что-то переворачиваться. Поняла я вдруг, как много вокруг зла! Ты же знаешь меня, Ритуля, мой дом всегда был открыт для людей. Но сейчас я не могу вести себя как прежде. Я боюсь за тебя, за свою внучку, которая, между прочим, вырастет такой же доверчивой, как и мы с тобой.