Чёрная жемчужина Аира - стр. 120
— …Я хотел побеседовать с тем следователем, что приезжал на плантацию, но мсье Мориса Жерома не оказалось в Альбервилле. Говорят, он полгода как ушёл в отставку и пока ещё не вернулся из Старого Света. А теперь самое странное…
Бенье снова полез в портфель и достал книгу. Раскрыл её на том месте, где торчала плетёная закладка, и положил перед Эдгаром.
— …К отчёту прилагался рисунок лапы зверя. Довольно необычный рисунок. Не буду вдаваться в зоологические подробности, которые мне поведал один мой друг из географического общества, главное, что вы должны знать — это вовсе не след ягуара. Отпечаток этой лапы, скорее всего, принадлежит животному, которое живёт за пять тысяч льё отсюда, на другом континенте. Это роундалский лев. И скажите: откуда ему взяться в вашем поместье?
«А что, если Эк Балам вовсе никакой не ньорский дух, а настоящий зверь? Со старого пирата станется — держать у себя такую зверюгу».
Слова дяди Шарля сами собой всплыли в голове. Эдгар взял рисунок и принялся его изучать.
Домой он возвращался уже затемно, проведя с Бенье целый час и строя разные теории. В голове крутились противоречивые мысли, но сейчас слова дяди как никогда казались реальными. А если это, и правда, настоящий зверь? И Анри Бернар держит его у себя на плантации? Не зря же все зовут его пиратом. Когда-то он владел кораблём, который перевозил контрабандой рабов. А что, если вместе с рабами он привёз и льва из Роундалы?
А ещё по возвращении надо вышибить дух из управляющего. Если Бенье прав, и Томми Баренс врал, то, пожалуй, стоит разобраться, что именно он хотел скрыть.
Дом на рю Гюар сиял чистотой, и сегодня его было не узнать. Исчезли чехлы для мебели, на окнах появились свежие портьеры, цветы, и Нил повсюду зажег свечи, ожидая хозяина. Эдгар всё обошёл, поблагодарил старого ньора — дом теперь выглядел почти жилым. А затем он сел на диван, налил себе бурбона, положил на стол бумаги мсье Бланшара и пистолет. Долго возился, впервые его заряжая, а после открыл папку, лежавшую сверху.
Как оказалось, она принадлежала вовсе не его деду, а Огюсту Дюрану — его отцу. Он нашёл письма матери вперемешку с его собственными письмами из тех времён, когда он жил в Вале-де-Мэй, какие-то расписки, настолько выгоревшие, что на них почти не осталось чернил. Эдгар пролистал папку веером. Похоже, что это всё просто следует отправить в камин — зачем отец хранил их у мсье Бланшара? Среди писем и расписок мелькнула какая-то картинка, и он, подцепив её пальцами, вытащил из стопки бумаг.
Бурбон попал не в то горло, обжёг, и Эдгар закашлялся, едва не подавившись.