Черная вдова. Ученица Аль Капоне - стр. 23

Но он уже разошелся. Ей хорошо было знакомо это состояние – такое бывало нечасто, но тогда Денис становился неуправляемым и жестоким. И останавливал его только вид крови. Это давало ему ощущение полной власти над ее телом, чего он и добивался – чтобы такая обычно неприступная и надменная красотка валялась у него в ногах, истекая кровью и умоляя не делать ничего больше. Тогда он менял гнев на милость и с удовольствием занимался любовью, хотя Марина к тому времени больше походила на растерзанную куклу. В остальное время Денис Нисевич был вполне нормален, как любой другой мужик. Даже нежен и внимателен иногда. Но эти припадки садизма… Коваль почему-то была уверена, что он мстит ей за то, что она – такая, какая есть.

Нисевич всегда выбирал время, когда гарантированно никто не помешает, а насчет слышимости в кабинете можно было не беспокоиться. Во-первых, дубовая дверь, а во-вторых, он находился в самом конце отделения, рядом с запасным выходом. Кроме того, Марина никогда не закричала бы, не позвала бы на помощь, и Денис прекрасно это знал. Ее репутация и гордость не позволили бы посвятить кого-то в свои дела. Но и сам Нисевич старался делать все так, чтобы не наносить видимых увечий и следов, никогда не прикасался к лицу.

Вот и сейчас он провел пальцами по Марининой щеке, губам, стер слезы, выкатившиеся из глаз, поцеловал почти нежно… За руку вытащил из-за стола и опустил на пол. Она знала, что сейчас лучше не сопротивляться, иначе будет больнее и дольше. Нужно просто молчать и терпеть… Он начал лупить ее ремнем что есть силы, не жалея. Марина закусила губу и терпела, а Денис разошелся не на шутку. Белый врачебный халат на жертве мешал ему наслаждаться садистской «процедурой» в полной мере. Поэтому он сдернул его с Марины и отшвырнул, как тряпку. Увидел красное белье, усмехнулся:

– Что, твой новый, как бык, на красное западает?

Не дожидаясь ответа, снова взялся за ремень. Терпеть стало невозможно, Марина застонала.

– Да, давай, попроси меня, и я перестану, – говорил Денис, замахиваясь и опуская ремень на ее спину снова и снова. – Попроси, я сразу брошу. Ну, что же ты, Коваль, не молчи.

Но у нее словно перегорел предохранитель – она знала, что любовник ждет только одного-единственного слова, и все это сразу же закончится, но молчала. От боли уже заходилось сердце, но она не издавала ни звука. Нисевич злился – Марина ломала ему кайф. Поняв, что не добьется желаемого, он отбросил ремень.

– Вставай! Испортила все, – недовольно поморщился он. – Что с тобой сегодня?

Он поднял ее голову, заглядывая в глаза: