Черная вдова. Между двух берегов - стр. 41
– Детка, не заигрывайся – это очень опасно! – предупредил Егор, прервав процесс укладывания вещей и обнимая жену. – Я иногда чувствую себя виноватым за то, что ты так сильно привязана ко мне, возможно, в другой ситуации тебе было бы легче.
– Вряд ли. А раньше ты укорял меня за то, что я совершенно к тебе равнодушна, блондинок заводил всяких, чтобы я бесилась или хоть как-то реагировала!
– Дурак был! – сознался муж. – Сейчас ни за что не стал бы.
Марина наблюдала за тем, как он укладывает в чемодан вещи, и замечала появившуюся в его движениях и жестах незнакомую доселе педантичность, хотя и всегда Малыш был лощеный мажор, как называл это Розан. Но все же было что-то чужое в его манерах, что-то незнакомое, не ее. Наверное, ему хорошо там, раз он воспринял многое из своей новой жизни. Коваль сидела в большом мягком кресле и мечтала, чтобы не наступил вечер, когда ей придется расставаться с мужем. Ничего не попишешь – так надо, и так будет, не изменить, не исправить.
– Детка, ты опять задумалась о чем-то. Где ты? – Она и не заметила, что Егор уже закончил сборы и теперь стоит и смотрит на ее задумчивое лицо.
– А… нет, я здесь, с тобой, родной мой, все в порядке…
«Да ни хрена не в порядке! – хотелось ей заорать так, чтобы весь отель слышал. – Ни хрена – потому что ты улетаешь сегодня и я не знаю, когда увижу тебя, когда мы сможем вновь встретиться!» Но промолчала, конечно.
– Я хочу твою фотографию, Маринка, – назвав ее по имени впервые, кажется, за много лет, тихо попросил вдруг Егор. – Хочу, чтобы ты со мной была, пусть хоть на бумаге.
– Не вопрос, – откликнулась Коваль, – на пляже есть фотограф, пойдем…
Она прекрасно знала, что ей-то нельзя будет даже этого – куска фотобумаги с изображением любимого, иначе она поставит под угрозу и его, и себя. Но отказать мужу в его просьбе не смогла – пусть у него останется хоть что-то от нее. Фотографа на пляже они действительно отыскали, и тот снял Марину на фоне морской глади, всю в черном. Как ни силилась она выдавить хоть подобие улыбки, не смогла – не вышло.
– Не огорчайся, девочка, я прекрасно помню, как ты улыбаешься, – сказал Егор, пряча фотографию в бумажник. – А теперь… ведь мы успеем еще? – Он вопросительно глянул в ее сторону. Как будто Коваль могла отказать!
Он ушел за два часа до отлета, запретив даже на балкон выходить. Марина рыдала так, что голова начала болеть.
Когда хлопнула дверь и шаги Малыша, такие знакомые, твердые, уверенные, стихли в гулком коридоре отеля, Коваль тяжело поднялась и вынула из бара традиционную свою спутницу во всех несчастьях – бутылку «Санрайза». За час она надралась так, что просто отключилась на постели в спальне «люкса», даже не раздеваясь, в черных джинсах и водолазке, положив голову на свитер Егора. В таком виде и обнаружил ее с утра пораньше Хохол, зашедший за ней, чтобы пойти с утра поплавать.