Черная медведица - стр. 20
Медведицу тоже забирали, обколов предварительно дротиками с парализующим веществом. Они ее боялись. Она знала. Они никогда бы не решились, будь она в сознании. А потом они выбрасывали ее на пол камеры в полуобморочном состоянии.
Хотела ли она теперь умереть?
О, нет! Она хотела жить!
Лежа на соломе с онемевшим телом, она грезила свободой, хоть и не помнила, что это такое. Поэтому она фантазировала на основе тех скудных впечатлений, которые остались у нее со времен, когда ее вывозили на бои в другие города. Она представляла себя лежащей на зеленой траве под ночным небом. И прохладный ветер, ласкающий медвежью шерсть.
Она никогда не выходила на улицу в облике зверя. Наверное, это невероятное ощущение – когда когти впиваются в кору деревьев. А еще, наверное, замечательно искупаться в реке, а потом вылезти и отряхнуться, разбрасывая веером вокруг себя серебристые водяные искры. Она видела из окна своей комнаты в «Круге», как отряхиваются дворовые собаки после игр в воде. Она до скрипа в зубах им завидовала.
Скучала ли она о «Круге»? Нет. Тариэля было жаль немного. Все-таки, ей у него жилось лучше, чем многим рабам-бойцам у их хозяев. Но для нее сожалеть о «Круге» было равносильно тому, чтоб зверю сожалеть об одной клетке, сидя в другой. Здесь клетка хуже, там была лучше. Но все равно клетка…
Брезгливость, отвращение, омерзение – вот и вся гамма чувств, подвластная ей сейчас.
Когда-то давно в детстве надсмотрщики внушали им, что у рабов не может быть чувства собственного достоинства и не может быть другого желания, кроме как угодить хозяину. Что раб должен безропотно принимать все, что уготовано ему хозяином. Вот только она не научилась этому. Не смогла, не хотела. Не смирилась.
Медведица ждала своего шанса… Ведь он будет. Он обязательно подвернется. Тот шанс на свободу. И она ухватится за него зубами и когтями. Выгрызет, вырвет. Она не станет тратить силы на пустые причитания и сожаления о днях, проведенных здесь. Одним пятном больше, одним меньше. Какая разница?
А женщины-соседки смирились. И уже не сопротивлялись, когда их в очередной раз вели в смежную камеру. Медведица все больше времени проводила в своей звериной ипостаси. Так она меньше мерзла, охранники реже лезли к ней, а женщины-соседки чаще молчали.
А потом ее вдруг забрали из камеры. Заковали руки и ноги и повели по извилистым длинным коридорам со множеством дверей. За одной из них обнаружилась арена на подобие «Круга». Здесь возле специального стола местный маг прицепил ей на шею временный ошейник.
С Медведицы сняли оковы, и впихнули в огороженную зону. Через пару минут с другой стороны арены в узкую кованую дверцу впихнули еще одного бойца. Таких тварей Медведица раньше не видела. Тело походило на человеческое, исключая светло-серого цвета кожу, покрытую коротким редким мехом. А голова… Абсолютно черные глаза на удлиненном лице. Широко расставленные заостренные уши, большой клыкастый рот. Существо походило на оборотня, застрявшего на половине превращения. Полумышь-переросток. И оно жутко вопило. Вопль ударял по барабанным перепонкам, вызывая сильнейшие приступы головной боли. Неимоверно быстрое, стремительное и злобное.