Черная карта судьбы - стр. 42
– Лётывал-улепётывал, – пробормотала Лиза, чтобы не возразить пылко: «Но своими глазами видела эту дверь!» – Ладно, посмотрим! Ты, главное, Афанасьич, гони! До темноты надо успеть.
– Ага, вот вечно ты так – вскочила да побежала, а потом: «Гони, Афанасьич!» – усмехнулся водитель. – А уже на часах пять тридцать, вот-вот смеркнется да стемнеет. Собралась бы группа на тройке машин, осветили бы всё там фарами, в том гнезде, ну и нашли бы девок спокойно.
– Они почти двое суток там, без еды, а на дворе январь, – сердито напомнила Лиза. – Тут в самом деле промедление смерти подобно. И когда ты, Афанасьич, видел у нас в отделении сразу три свободные машины? Да и если приедем туда в темноте, там прожектора серьезные понадобятся, не то что от наших «уазиков». Но вообще-то ты прав. Я вот что сделаю. Я сейчас по рации вызову наших и попрошу, чтобы они напрягли воинскую часть, которая там по соседству находится. Пусть пригонят несколько грузовиков с мощными прожекторами.
Она только протянула руку к рации, как та зазуммерила. Лиза сняла трубку и услышала голос дежурного:
– Товарищ старший лейтенант, сейчас поступил звонок: девочки нашлись! Их в тринадцатую больницу везут, на Тихоокеанской которая, она ближе всех.
– Нашлись? – озадаченно повторила Лиза. – Как? Сами?
– Там случайно оказалась одна женщина – врач из психиатрической лечебницы, Абрамова Людмила Павловна. Она фотограф-любитель, приходила в Воронье гнездо зимний закат поснимать. И услышала крики, доносящиеся из подвала. У нее был с собой большой фонарь, она спустилась и нашла девочек. Одна ногу подвернула, идти не могла, вторая хотела пойти за помощью да заблудилась в лабиринте, еле-еле смогла вернуться к подружке. Абрамова их вывела, посадила в свою машину – у нее «Волга» – и теперь везет в больницу.
– Поняла, – озадаченно проговорила Лиза. – Хорошо, мы сейчас тоже едем в эту больницу.
Она повернулась к Афанасьичу, однако мембрана трубки резонировала так, что водитель и сам все слышал. Взглянул на Лизу – и развернул «уазик».
– Я ж говорил тебе, что там никаких дверей нету, – сказал он весело. – Но ты, Лизавета Алексанна, всежки умница! Лихо про Воронье гнездо угадала!
Афанасьич был самым старшим в Кировском отделении милиции, а оттого держался с «молодняком» по-отечески, тем более с «девочкой Лизой», как он про себя называл Лизу Морозову. К «девочке» он относился с огромным уважением, например, потому, что она угадывала марку оружия, которым был убит человек, раньше всяких экспертов-баллистов – едва видела входное отверстие в теле. Бывало, какие бы шестерки ни мельтешили, пытаясь закрыть туза и запутать дело, она видела виновника сразу, насмешливо отметая все побочные версии преступления. Как-то раз она умудрилась разглядеть изображения на намертво, казалось, засвеченной пленке, едва взглянув на нее. Потом спецы что-то с этой пленкой сделали – Лиза Морозова, как выяснилось, угадала правильно… Случаев таких было немало. Ей случалось так блестяще и стремительно раскрывать дела, что сам начальник отделения выразился однажды, когда она почти вмиг распутала клубок, запутанный года два назад: «Я от изумления чуть окурок не проглотил!» В Управлении ее характеризовали так: «Умница, предпочитает остроумные, молниеносные комбинации». Правда, скептики поджимали губы: «Все это напоминает гадание на кофейной гуще!» Им резонно возражали: «Даже если и так, она всегда угадывает!» Из-за таких «догадок» Лизе и было досрочно присвоено звание старшего лейтенанта.