Черная графиня - стр. 17
А Смольный наш вдруг очнулся от спячки. И все видел. И как я красиво, не растерявшись, сделала книксен, и как ласково император улыбался, нежно касаясь моей щеки.
Ох, эти подружки. Девицы. Мы уж были в полной, можно сказать, зрелости, а вот надо же. За щечку ущипнул! Четыре дня все мне только и говорили: ах, какая ты! Ох, какое же счастье у тебя получилось! А что ты чувствовала? Правда, что рука императора пахнет волшебным ладаном?
И еще, и еще.
Но завтра я взяла ножницы и с утра была снова у решетки.
И… покатилось, помчалось. Я считала дни. Нет, часы. Нет же, даже минуты. Когда выпускать нас, смолянок, будут. Правда, офеня больше не появлялся.
Выпустили. Я получила шифр. Еще бы, все годы была парфетка.
Дома приняли тепло. Правда, сказали, что папенька получил назначение в Москву, куда мы и переезжаем.
Я больше Ивана не видела. Но каждую ночь снилось – он меня целует. Вот наваждение. Эй, Фрейд, где ты!
В Москве я почувствовала себя как дома. Кстати, и особнячок на Старой Басманной был хорош, уютен, да с садом заросшим. Который мама с дворником (он же – садовник) яростно вычищали.
Дворник Родион нас и просветил по части жизни в Первопрестольной вообще, на Старой Басманной – в частности. Ознакомил с соседями.
О них немного подробнее. Как же печально начинать – судьба многих после 1917 года была очень трудной. Что в эмиграции, что на родине. На родине, кажется, гораздо хуже. Ну, все по порядку. Итак, о соседях. Конечно, не о всех. О всех – это идти и идти по Старой и Новой Басманным, да и по разным переулкам, как водится. Я – только о тех, с кем пришлось тесно общаться. Кстати, с огромным удовольствием.
В моей несчастной голове все давно путается. «Революция, свобода, равенство и братство» – все на крови, убийствах и грабежах. Или – эксплуатация. Но эти «эксплуататоры» огромные суммы, как я увидела, тратили на сбор рукописей, печатных книг, древних икон. Организацию богаделен, больниц, стипендий в Александровском коммерческом училище. Устраивали и бесплатные обеды – на 500 человек, да каждый день!
Вот тут и двоилось-троилось в моей голове: зачем этот террор. О котором еще поговорим.
А пока, как обещала, о соседях.
Мы, вернее, папенька сторговал дом во дворах Старой Басманной, рядом с храмом Никиты Мученика на Басманной. У известной миллионщицы Анны Васильевны Мараевой. Конечно, не обходилось без традиционного московского еженедельного чаепития. Анна Васильевна «владела» большим собранием старины русской. Как, впрочем, и многие другие купцы-старообрядцы, проживавшие в Басманных улочках.