Черезпоколенщина - стр. 4

– Так, поди, они сегодня уж навряд пойдут, – c сомнением в голосе резонно заметил Антоха и, прикидывая расстояние до дзота, прибавил: – Да и далековато… Рази ж отсюдова гранату добросишь?

Пришлось растолковывать.

– Сегодня едва ли пойдут – это верно, – согласился Тишкевич. – Но завтра – обязательно. Потому как выбора у нашего ротного нет. Ему приказ выполнять надо. А что «далековато», так мы с тобой затемно по холодку поближе к дзоту подберёмся, чтоб наверняка… Уяснил?

– Ага… – Понимающе кивнул Барабохин.

На землю опустилась ночь. Николай лежал на спине, заложив руки за голову, и смотрел на повисший в звёздном небе серп луны. Вот так живёшь себе живёшь и не замечаешь, какая красота тебя окружает, думал он, глядя в бездонную высь. От вечной спутницы Земли было глаз не оторвать – она зачаровывала и как будто магнитом к себе притягивала… Время от времени откуда-то доносилось невнятное птичье щебетание, стрекотали кузнечики, шуршала во ржи какая-то мелкая живность. И такое всё вокруг мирное, будто нет никакой войны. Но, конечно же, никуда она не делась. Здесь она проклятая, только затаилась до утра.

Рядом, обняв автомат, мерно посапывал Барабохин. Спать договорились попеременно. Сейчас была его очередь. Хотя, какой там к лешему сон – вон кемарит в полглаза, вздрагивает при каждом шорохе… Сам Николай тем временем был настороже: хоть, звёздами и любовался, но беспрерывно прислушивался, не подбирается ли кто тишком, а главное, бдел, чтоб дремлющий рядом боец не разразился ненароком богатырским храпом.

Настал черёд передохнуть и ему. Сменились. Однако сон, как назло, не шёл. Поворочался-поворочался, да так и остался лежать с открытыми глазами. Заметив это, Антоха чуть слышно спросил:

– Чё, не спится?

Тишкевич промолчал. Барабохин был из тех, кто, начав разговор, прекращать его не спешит, а совсем напротив, готов, зацепившись языками, часами толковать о том и о сём. Потому-то Николай и не горел желанием затевать с ним беседу – такой, если начнёт, не остановится. И до фонаря ему, что чужие окопы, можно сказать, под боком, – ну, разве что, не во весь голос балаболить станет, а на шёпоток перейдёт. Впрочем, над полем по-прежнему веял лёгкий ветерок, и равномерное шуршание колосьев позволяло переговариваться, вполголоса, не опасаясь быть услышанными литовцами.

– Я это… спросить хотел, ты родом-то откудова? – поинтересовался словоохотливый Антоха.

– Из Гомеля, – смирившись с тем, что совсем уж отмолчаться не получится, не слишком охотно отозвался Николай, надеясь этим и ограничиться.