Черепаший вальс - стр. 21
Гортензия, суровый диктатор, долго смотрела на робкую младшую сестренку свысока. Одна была сама покорность, вымаливала ласку и похвалу, другая неумолимо прокладывала себе дорогу в жизни огнем и мечом. Зоэ светлая, нежная, Гортензия угрюмая, жесткая, непреклонная. Из моих девчонок получилась бы отличная устрица: Гортензия – ракушка, а Зоэ – моллюск.
– Тебе хорошо в новой комнате, солнышко?
– Квартира мне очень нравится, а вот люди нет… Я бы лучше вернулась в Курбевуа. В этом доме все какие-то странные…
– Они не странные, они другие…
– Почему они другие?
– В Курбевуа ты всех знала, у тебя были друзья на каждом этаже, вам было легко разговаривать, легко встречаться. Ходили из квартиры в квартиру без всяких церемоний. А здесь они более…
Она с трудом подбирала слова, глаза слипались от усталости.
– Более важные, надутые… Не такие близкие.
– Ты хочешь сказать, что они жесткие и холодные? Как трупы.
– Ну, я этого не говорила, но, в общем, ты права, детка.
– Тот господин в лифте, он внутри такой холодный, я чувствую! У него как будто все тело панцирем покрыто, чтобы его никто не трогал, а в голове только он один и есть…
– А Поль? Он тоже жесткий и холодный?
– О, нет! Поль…
Она помолчала, потом прошептала еле слышно:
– Поль – он прикольный, мам. Я бы хотела с ним дружить.
– Ты и будешь с ним дружить, малышка.
– А ты думаешь, он меня тоже считает прикольной?
– Во всяком случае, он с тобой говорил, предлагал познакомить тебя с Ван ден Броками. Значит, он хочет снова с тобой увидеться и считает очень даже милой.
– Ты уверена? А по-моему, я ему не больно-то интересна. Мальчишки вообще мной не интересуются. Вот Гортензия – она прикольная…
– Гортензия старше тебя на четыре года. Вот будешь большая, как она, тогда и увидишь!
Зоэ задумчиво смотрела на мать, словно и хотела ей поверить, но никак не могла себе представить, что когда-нибудь сравнится с сестрой в красоте и обаянии. Потом вздохнула, закрыла глаза и зарылась лицом в подушку, зажав в руке медвежью лапу.
– Мам, я не хочу становиться взрослой. Иногда, знаешь, я так боюсь…
– Чего ты боишься?
– Не знаю. И от этого еще страшней.
Точнее не скажешь. Жозефине стало жутко.
– Мам… А как я узнаю, что стала взрослой?
– Когда сможешь сама принять важное решение, ни у кого ничего не спрашивая.
– Вот ты точно взрослая… Даже очень взрослая!
Жозефине хотелось сказать, что она часто колеблется, действует наугад, наудачу, откладывает решение на потом. Полагается на интуицию, старается все исправить, если ошиблась, и вздыхает с облегчением, если угадала. А когда все получается как надо, считает, что ей повезло. Может, мы никогда до конца и не взрослеем, думала она, поглаживая щеки, лоб, нос и волосы Зоэ, слушая ее ровное, спокойное дыхание. Она сидела у изголовья дочки, пока та не уснула; черпала в ее мерном сопении силы, чтобы не думать о том, что случилось… Наконец встала и пошла к себе.