Черепаховый суп - стр. 35

– А почему дураки, Макс?

– А кто же? Все эти хипстеры, битники, дети цветов – как судороги. Даже не судороги, а ногти. Тело уже умерло, мозг разослал сигнал: «Стоп, машина». А ногти растут.

– Или волосы, да? Помнишь эту фишку, да? Когда все почти уже кончилось, какой-то клоун поставил на Бродвее такой мюзикл. Билеты стоили бешеные бабки.

– И я про это. Любое движение имеет смысл, пока в него верят. А вера кончилась уже тогда. Потому я и говорю – дураки. Все же на ладони, Сабж, но они отказываются видеть.

– Ну и что? – Сабж пожимает плечами и вынимает из моего кармана сигареты. – Почему все должно иметь какой-то смысл? Эти парни по-своему счастливы. Они наверное, счастливее нас с тобой, Макс. Может, ты им просто завидуешь?

– Может быть. Но я бы не смог так. Я, наверное, слишком четко осознаю бессмысленность всей этой бодяги.

– Просто ты атеист, приятель. Потому что слишком много знаешь. Знание порождает сомнения, поэтому оно – антипод веры. А вера слепа по определению, она исключает сомнения. Или это уже не вера. В большинстве случаев...

– Я думал об этом, Сабж. Но ведь многие из них далеко не глупы. Движение интеллектуалов было тогда и существует теперь. Нет, старик, тут дело не в знаниях. Скорее, в какой-то врожденной наивности.

– Только не произноси слово «чистота». Вспомни того же придурка Кизи.

– Кизи не в счет. Он уже тогда ни во что не верил. Ему просто нравилась жизнь раздолбая, вот и все. Как и Бротигану. Этих двоих я уважаю. На периферии любого движения можно найти таких ребят. Они хотели бы верить, но врожденный цинизм мешает. И они оказываются в некоем вакууме между верой и смыслом. Смысл им не нравится, а верить они не умеют.

– А потом приходят наивные умники и называют их гуру.

– Типа того.

– Тогда я не совсем понимаю, что ты называешь наивностью.

– Наивность – это вера вопреки знанию. Если еще раз положишь мои сигареты к себе в карман, я сломаю тебе руку.

– Peace, bro. Прости мне мою наивность. Я знаю, что это твои сигареты, но верю, что ты об этом не вспомнишь. Я хиппи. В каком-то смысле.

Спустя какое-то время, высадив в пригороде Сабжа, я въехал в южные ворота Бески-Юга. Монотонным речитативом потянулись ухоженные, но довольно однообразные дома. Как и большинство относительно молодых городов (Бески-Югу чуть больше двадцати лет), он еще не успел обрести своего лица. Которое приходит к городам с потемневшими камнями домов, трещинами в асфальте, третьим, а то и четвертым поколением жителей. Так вот, всего этого Бески-Юг еще не приобрел. Самое старое здание в нем – это бывшая казарма, которая потом была тюрьмой, а сегодня, как ни парадоксально (разумеется, после кардинального переустройства), – стала школой. Но одного здания побуревшего кирпича недостаточно. А в остальном Бески-Юг – обычный небедный провинциальный городок, каких тысячи.