Черепахи – и нет им конца - стр. 14
Тень Дейзи ушла, и ее сменил золотистый солнечный свет.
– Это что, правда? – спросил меня Дэвис.
– Ну, не прям как у Шекспира. – Однако я так и не нашла в себе мужества признаться. Но, в любом случае, не соврала. Почти. – Мы же были еще детьми, – добавила я.
Он помолчал.
– Ты очень изменилась с тех пор.
– Как?
– Была такой маленькой худющей молнией, а сейчас…
– Что?
– Ты другая. Взрослая.
Желудок отчего-то заурчал. Никогда не понимала, что чувствует мое тело – страх или радость?
Дэвис смотрел мимо меня, на полосу деревьев у реки.
– Мне очень жаль, что так вышло с твоим отцом, – сказала я.
Он пожал плечами.
– Мой папа большой засранец. Сбежал накануне ареста, потому что он – трус.
Я не находила слов. Если послушать, что люди говорят об отцах, можно чуть ли не радоваться, что у тебя его нет.
– Я правда не знаю, где он, Аза. А те, кто знает, ничего не скажут, потому что он может дать им гораздо больше сотни. Что такое сто тысяч? Ерунда. – Я удивленно смотрела на него. – Прости… Наверное, так нельзя говорить.
– Наверное?
– Ну да. В общем, ему ничего за это не будет. Он всегда выходит сухим из воды.
Я хотела ответить, но тут вернулась моя подруга. С ней пришел какой-то парень – высокий, широкоплечий, в рубашке цвета хаки и таких же шортах.
– Мы идем смотреть на туатару, – похвалилась Дейзи.
Дэвис встал.
– Малик Мур, наш зоолог.
Он сказал «наш зоолог» так, будто это в порядке вещей, и все, достигнув определенного положения, приобретают себе зоолога.
Я поднялась и пожала руку Малика.
– Я ухаживаю за туатарой, – сообщил он.
Все, похоже, решили, что я прекрасно знаю такого зверя. Малик встал на колени у бассейна, открыл люк, замаскированный плиткой, и нажал на кнопку. Из бортика выполз хромированный решетчатый мост и протянулся к островку.
– Это все по правде? – прошептала Дейзи, вцепившись в мой локоть.
Зоолог театрально повел рукой, приглашая нас идти первыми.
Мы подошли к двери стеклянного купола. Малик провел пластиковой карточкой по замку, тот со щелчком открылся. Я шагнула внутрь и оказалась в тропиках: тут было градусов на двадцать теплее, чем снаружи, и намного больше влаги в воздухе.
Мы с Дейзи остались у входа, а Малик, пробежавшись по островку, вернулся с большой ящерицей, длиной фута два и высотой – три. Ее драконий хвост обвился вокруг его руки.
– Можете погладить.
Дейзи так и сделала, но я заметила на коже зоолога царапины, говорившие о том, что ласка может и не понравиться рептилии. Поэтому, когда Малик повернулся ко мне, я сказала:
– Не люблю ящериц.
Потом зоолог в мучительных подробностях объяснил, что Туа (да, у нее оказалось имя) – не ящерица, а совсем другое с генетической точки зрения существо. Появилось оно двести миллионов лет назад, в Мезозойскую эру, так что это – практически живой динозавр. Я узнала, что туатары могут жить сто пятьдесят лет и дольше, что они – единственный выживший вид из отряда клювоголовых. На родине, в Новой Зеландии, они находятся под угрозой вымирания, а Малик написал докторскую по их молекулярной эволюции. Он говорил и говорил, пока не явился Лайл.