Черчилль. Биография. Оратор. Историк. Публицист. Амбициозное начало 1874–1929 - стр. 139

Наряду с экономикой Черчилль считал историю «самой ценной и интересной» областью человеческого знания^>247. Свое постижение истории он начал с классического восьмитомного труда Эдварда Гиббона (1737–1794) «История упадка и разрушения Римской империи». Преподобный Уэллдон считал Гиббона «величайшим историком» и советовал Черчиллю прочитать все его работы^>248. Уинстон прислушался к бывшему наставнику. Однако для него гораздо важнее было то, что Гиббон был любимым автором его отца. Лорд Рандольф знал наизусть огромные куски из сочинений британского классика и часто цитировал его в своих речах. Черчилль-старший признавался, что его «умиротворяют» «глубокая философия, а также легкий и одновременно торжественный стиль Гиббона»^>249. Умиротворяли они и Уинстона, который с головой окунулся в монументальный труд, «пленивший» его «силой повествования». Отныне вторую половину дня Черчилль посвящал чтению, «наслаждаясь каждой деталью» и «занося на полях собственные мысли»^>250.

Чтение Гиббона окажет сильное влияние на литературный стиль будущего лауреата Нобелевской премии. Относя автора «Истории» к «великим прозаикам», Уинстон будет учиться у него композиции и стилистике, искусному чередованию «высокопарных» фрагментов и серий коротких предложений^>251. Возьмет он на заметку и несколько важных мыслей, к примеру то, что римляне «сохраняли мир путем постоянной подготовки к войне».

После прочтения «Автобиографии» Гиббона Черчилль перешел к Томасу Бабингтону Маколею, стихи которого учил в Хэрроу. Теперь с не меньшим воодушевлением он возьмется за изучение двенадцати томов сочинений Маколея, включающих пятитомную «Историю Англии» и «восхитившие» его эссе: «Мильтон», «Макиавелли», «Сэмюель Джонсон», «Джон Хэмпден», «Мирабо», «Хорас Уолпол», «Уильям Питт», «Лорд Бэкон», «Гладстон о церкви и государстве», «Лорд Клайв», «Уоррен Гастингс», «Фридрих Великий» и «шедевр литературного бичевания» – «Стихи Роберта Монтгомери»^>252.

Считавший, что «для дискуссий хорошее знание истории равносильно наполненному стрелами колчану»^>253, Черчилль установил для себя норму чтения – пятьдесят страниц Маколея и двадцать пять страниц Гиббона ежедневно^>254. Своими впечатлениями он делился с матерью. «Маколея читать легче, чем Гиббона. Маколей – это сила и ясность. Гиббон больше напоминает государственного деятеля, он монументален, больше впечатляет. Оба они восхитительны и демонстрируют, сколь прекрасным может быть английский язык, каким разнообразным может быть изложение на нем»^>255. Леди Рандольф активно поддерживала новое увлечение сына, направляя ему необходимую литературу и советуя не терять времени, а читать, читать, читать. «Надеюсь, ты найдешь время для чтения, – наставляла она. – Ты пожалеешь о потерянном времени, едва погрузишься в мир политики и ощутишь недостаток собственных знаний»