Челюскин. В плену ледяной пустыни - стр. 7
».
Воронин развернутым листом письма долго прикрывал свое лицо с зажмуренными глазами. Потом выроненный лист плавно запорхал, спустился на кафельную плитку бывшего дворца, а ныне всесоюзного профилактория. Глаз он так и не раскрыл, уперев локоть в подлокотник плетеного кресла, пальцами сжимал себе лоб: «Опять неугомонного немца тянет к черту на рога… Уж на что я льдами битый, а и то удивляюсь».
В Ленинграде длинные руки Шмидта заключили Воронина в дружеские объятия:
– Владимир Иванович! Дорогой вы наш! Приехали!.. Знал, знал я, что не усидите в Ялте, когда услышите о нашем замахе!
Сдержанный Воронин ответил легким кивком, но руку Шмидту пожал как положено, стальной хваткой.
– Я, Отто Юльевич, положенный срок в лечебнице отбыл, вы не думайте, что несся к вам, сбивая шлагбаумы. То, что стою перед вами, еще не аргумент к моему согласию, которое вы себе скоропалительно надумали.
– Узнаю старого ворчуна! – тряслась от зара- зительного смеха борода Шмидта. – Бросьте, Владимир Иванович! Экспедиция готовится грандиозная! Все, что было до этого, все, что прошли мы с вами на «Седове» и «Сибирякове», вместе взятое, все это перечеркнет будущий поход. Небывалая значимость. Москва посылает двух кинооператоров, штатного художника, от «Правды» едет обозреватель. Еще не начался поход, а о нем уже трубит зарубежная пресса.
Воронин въелся в него глазами: «Чем старше становишься, тем больше в тебе честолюбия… Мало тебе газетной шумихи после сквозного похода на «Сибирякове»? Мало тебе славы?»
А вслух произнес:
– Вы хотя бы знаете судно, на котором предстоит поход? Может быть, бумаги на него имеются с техническими характеристиками?
– К чему нам бумаги? Судно скоро придет в Ленинград, сами с ним познакомитесь. Когда писал вам письмо, пароход уже был спущен на воду.
– А я некоторые документы уже разыскал. Полномочный представитель Раскольников пишет из Копенгагена, что данный тип судна к плаванию в Арктике непригоден, – сухо процедил Воронин.
– Владимир Иванович, нашли кого слушать – штатского человека, моря не нюхавшего, – убивал своей белозубой улыбкой любые возражения Шмидт на взлете.
– Раскольников служил во флоте.
– Простым матросом, – не переставал насмехаться Шмидт. – Он последние мозги пятнадцать лет назад в «балтийском чае» [1] утопил, когда на Лариске Рейснер женился.
– Ну, это к делу не относится, – поспешил заметить Воронин, знавший, что Шмидт обзавелся третьей по счету официальной женой, и слышавший, что среди многочисленных партнеров усопшей Рейснер успел побывать и сам Отто Юльевич.