Челюскин. В плену ледяной пустыни - стр. 16
Нарастая, катился по улице бой пожарного колокола. Брандмайор на ходу выпрыгнул из подлетевшего автомобиля и едва стал на землю обеими ногами, надолго задумался, видимо, оценивая обстановку. Много позже, вспоминая о тех событиях, Борис понял, что пауза начальника пожарных была не больше десятка секунд, но всем окружающим, и Промову в том числе, эта пауза в алом зареве огня, в треске сгораемого дерева, в топоте и беготне спасавшихся людей показалась бесконечно долгой. Не зря налетели на брандмайора сразу несколько женщин:
– Вы же ничего не делаете! Делайте же хоть что-нибудь! Спасайте же скорее!
В словах главного пожарного, как и в его обстоятельных движениях, не было суеты:
– Дамочка! Успокойте нервы! Не мешайте работать! – И – к своим топорникам: – Болотный! Лестницу на второй этаж! Рубите балконы, с них пламя на крышу скачет! Кравчук с Иванычем – крышу разбирать!
Глядя на брандмайора в ту ночь, Промов убедился, что действовать скоро – это выполнять четкие движения с минимальным промежутком времени между ними. А все остальное – глупая суета.
5
С первых секунд, едва капитан Воронин взошел на палубу «Челюскина», в нем поселилась уверенность – этот корабль вести ему. Он определенно не мог даже догадываться, что штатного капитана затянут в Копенгагене бумажно-финансовые дела. Он не мог знать, по какой причине Биезайс не поспеет в Мурманск, но каждой частичкой своего тела чувствовал, как пароход шепчет ему: «Я твой», так шепчет милому избраннику любовница, сбежавшая от пьяного мужа в первую брачную ночь.
Увы, любовь парохода к Воронину не была взаимной. Владимир Иванович до самого Копенгагена изучал судно и отписывал Шмидту все новые бумаги: корпус парохода недостаточно усилен, имеет обычную форму, это не ледокол, у настоящего ледокола корпус яйцевидной формы, при сжатии льдами его выталкивает на поверхность. Нос корабля – не ледокольный, стенки прямые.
Шмидт бумагомарательством не занимался, прибегая в каюту Воронина, торопливо давал отповедь:
– Владимир Иванович, вы же лучше меня знаете, что «Челюскин» не будет в одиночестве, ему и не надо быть ледоколом, всю работу за него проделает «Красин».
Воронин с нажимом отвечал:
– У него чудовищная ширина! Пароходом будет сложно управлять и лавировать в проторенной «Красиным» колее.
– Вот, Владимир Иванович! Одна голова хорошо, а две – лучше! Там, где не справится Биезайс, придете на помощь вы.
– Каким образом, Отто Юльевич? Подойду к капитану и попрошу порулить? Я ведь обычный пассажир, всего лишь сторонний наблюдатель.
Шмидт лукаво улыбался, будто что-то знал наперед, и примирительно махал рукой: