Челтенхэм - стр. 94
Но все-таки самое главное то, что ты видел собственными глазами. Тогда, в мае тридцать шестого, после вынужденного вояжа под парусом вокруг Европы, Рамирес Пиредра, Гуго Звонарь и Дикки Барселона в буквальном смысле слова приплыли в руки Диноэла и инспектора Бартона, но в последнюю минуту удача отвернулась от Дина. Произошел обидный до невозможности курьез: под хорошим ветром со стороны Аквитании преступная троица проскочила устье Солуэя и неожиданно высадилась на восточном, шотландском берегу, под самыми стенами Дандреннанского аббатства. А Диноэл, себе на беду, желая максимально сократить друзьям путь в гавань правосудия, тоже переправился через реку и поджидал всю компанию на противоположной, английской стороне, возле Карлайла. Некстати потребовавшаяся переправа разрушила красивый план, Рамирес не упустил самой судьбой предоставленный шанс, и началась погоня – сначала вверх по Солуэю, до волока, потом на запад – то по ухабам Эдинбургского тракта, то по буреломам горной тайги; неистощимая изобретательность бывалого лесовика Звонаря, мастера всевозможных партизанских сюрпризов, как коса на камень, нашла на экстрасенсорное чутье Диноэла. Выиграл контактер: они с Бартоном счастливо миновали все звонаревские растяжки, заостренные колья и самострелы. В итоге загнанный Рамирес со товарищи, перебравшись через Алурский перевал, оказался прижат к бездонным ледяным водам Тимберлейка и поневоле решился на отчаянный шаг: захватив самого что ни на есть поэтического вида утлый рыбацкий челн, поплыл к Челтенхэмской скале, надеясь то ли на чудо, то ли вообще неизвестно на что.
В армейский бинокль Дин отчетливо видел всех троих: Звонарь с мрачным упорством греб, раз за разом далеко откидываясь назад, мокрая прядь прилипла ко лбу над нахмуренными бровями – разбойник явно не ждал ничего доброго от визита в самое логово жестокосердного короля-чернокнижника, с крутым нравом которого он был знаком не понаслышке; неунывающий Рамирес, зная, что за ним наблюдают, строил глумливые рожи – ведал, жиган каталонский, что нужен живым, и потому стрелять Диноэл не станет; Барселона меланхолично окунал пальцы в воду и безразлично поглядывал по сторонам – Дин смекнул, что хакер не то пьян, не то обкурен. Как ему такое удалось в походно-боевых условиях, понять было трудно, но одна из граней гениальности знаменитого нейрокибернетика как раз и заключалась в непревзойденной способности добывать или даже создавать одуряющие смеси всех видов из практически любых подручных средств. Диноэл, чувствуя, что зловредная добыча, неуловимый противник, за которым он неустанно гонялся половину своей сознательной жизни, вновь ускользает, осатанел совершенно. Они с Бартоном вихрем домчались до торчавшей на сваях менее чем в километре от них Избы Голландца, наплевав на все запреты и инструкции, молниеносно распечатали контактерский схрон, и уже через пять минут хондовский мотор с воем нес их в надувной лодке по глади озера мимо замшелых валунов, белые полосы на которых выдавали знакомство с приливами и отливами. И вот, когда с топотом и хрустом, словно два распаленных мустанга, они уже бежали вверх по галечному пляжу Ежиного Носа на Челтенхэме, Дин на краткий миг вдруг уловил (и Бартон тоже потом признавал – было, было что-то) не то гул, не то дрожь земли. И тотчас жар охотничьего азарта в душе угас, уступив место тоскливой злобе. Как всегда, с трудом переводя свои ощущения на человеческий язык, Диноэл махнул рукой Бартону: