Челтенхэм - стр. 53
Айрис годилась ему в дочери – правда, в очень взрослые дочери. Однажды, благодаря многолетней привычке засекать время, Дин обнаружил, что во время одной из перепалок она отрыдала четыре часа подряд. Рекорд, восхитился контактер. Но только с Айрис он мог говорить о мучающих его кошмарах, депрессиях и видениях. Заводить об этом разговор с Черри ему бы и в голову не пришло. Впоследствии Диноэл так сказал Олбэни Корнуольскому:
– Да, она растравила мои болячки, но, прах дери, мне впервые не надо было делать вид, будто их нет.
Что ж, он любил ее – любил так, как никогда не любил Черри: увлеченно переживал, ссорился, мирился, оправдывался, доказывал. К тому же тоска и уныние наконец-то покинули его постель. И все же воспринять их отношения до конца серьезно Диноэл не мог. Серьезно было с Черри. Да, буйство страсти, да, возможно, надолго, но все равно не то. Трон Черри оставался свободным, свою корону она унесла вместе с обручальным кольцом. Дин поймал себя на том, что во время очередного скандала был готов с недоумением сказать: как ты можешь чего-то от меня требовать? Ты не Черри! Он испытывал странную смесь вины и оскорбленности, даже когда Айрис брала в руки вещь, которой прежде касалась Черри.
Возможно, со временем это и прошло бы, бог весть, Диноэл потом еще долго терзал себя сомнениями, но ясно было одно: времени, отпущенного им судьбой, оказалось явно недостаточно. Айрис готовилась к их совместной жизни очень серьезно – если эпоха Черри была эпохой путешествий, то эпоха Айрис – это эра магазинов и торговых центров. Едва Дин возвращался из очередной командировки, они мчались покупать посуду, столовое серебро, всевозможные принадлежности для кухни, вовсю шла подготовка к ремонту (все, с таким весельем сделанное в доме под руководством Черри, вызывало у Айрис презрение с изрядной долей отвращения), шло обсуждение, надо ли покупать вторую машину и кто за кем будет заезжать – но запас горючего в баке их отношений подходил к нулю.
Да, ссоры и скандалы. Они неизбежно оставляют осадок, который копится, копится и в какой-то момент достигает критической массы. Мятежный просит бури, но даже самый мятежный однажды скажет, что хорошенького понемножку. Дину хватало неприятностей на службе, дела спектров шли все хуже и хуже, а тут личная жизнь превратилась в кадриль на минном поле. Нельзя не иметь возможности расслабиться, никакие, даже самые прекрасные чувства не вынесут атмосферы вечного напряжения. Где и когда Айрис прорвет на истерику, бессмысленно даже гадать, а ситуация такая, что и без этого есть над чем поломать голову. Кроме того, положение вечного обвиняемого, вечно виноватого утомляет и нагоняет ипохондрию.