Челтенхэм - стр. 29
Своим домом Диноэл считал Херефордский замок, самым прекрасным местом на свете – выходящий к реке парк с лугом и рощей, он был в диком восторге от тамошних лягушек, кузнечиков и стрекоз. Немного в Старом и Новом крыле Херефорда найдется вентиляционных шахт, подвальных катакомб и технических этажей, где юный исследователь не побывал, люков, которых он не открывал, и камер и лазеров систем слежения, которых он не умудрился обмануть. В этих норах Диноэл, случалось, пропадал на несколько дней – поначалу его увлеченно искали, потом махнули рукой. Он знал такие закутки и лазы, о которых не ведали ни ветераны внутренних служб, ни многочисленные схемы и планы.
В ту пору вполне серьезно и официально бытовало мнение, что профессия контактера законно включает в себя долю здорового авантюризма, некоторые даже говорили – здоровенную долю авантюризма. Главной считалась работа «в поле» – ах, эти золотые деньки довоенного романтизма, безвозвратно канувшие в Лету! В условиях этого удалого экстрима Дин мгновенно вышел в звезды первой величины, его чутье и прозрения в критических ситуациях на краю света десятки раз производили чудеса, спасали жизни и прослыли не то золотым ключиком, не то палочкой-выручалочкой Контакта. Именно в те годы к Диноэлу намертво приклеился ярлык живой легенды и ходячего символа.
Слава – штука приятная, но опасная. На пике своего проявления она, подобно доктору Франкенштейну, способна породить неконтролируемого монстра под названием «легенда». Живому человеку тягаться с легендой, во-первых, до крайности мучительно, во-вторых, совершенно не под силу, даже если он и есть герой этой легенды. Выход тут только один: незамедлительно умереть, что большинство героев и сделали. Но Дин принадлежал к числу редких исключений из этого печального правила – практически до конца дней он ухитрялся соответствовать легенде о самом себе.
Юность начиналась с гиперактивного самоутверждения. Экспедиции, скорострельные конфликты, инопланетные базы, бесконечные зоны – первые удачи, первые лавры. Никаких еще сомнений в правоте начальства и целях деятельности. Как это часто бывает, после отчаянного самоутверждения на смену неуверенности пришло чувство всемогущества, бесшабашное чувство уверовавшего в собственную непогрешимость юнца. Это Диноэл, кстати сказать, успешно и разумно миновал, как и опасность свалиться, как самолет в штопор, в состояние благостности, в непрошибаемый кокон самооправдания по ту сторону добра и зла, из которого уже нет выхода.
На гребне этой новой волны самонадеянности он умудрился завести роман со своей отчаянной и сумасбродной начальницей, Франческой Дамиани – «татуированной розой» контактерского спецназа, – руководителем того самого, первого подразделения СиАй, в которое его определили, не дожидаясь даже окончания лицея СБК.