Челтенхэм - стр. 18
Про тебя, Макс, и речи нет. Я вообще не понимаю, что ты здесь делаешь. В отпуск, и лечись, а то ты похож на яблочный пирог после детского праздника.
– Шеф, а что будет со школами? – поинтересовался заклеенный и перебинтованный Макс.
– Макс, ты знаешь, что я об этом думаю. Берут мальчишку или девчонку, пять лет внушают ему, что он экстрасенс и сверхчеловек, что он член дружной семьи, авторитеты жмут руку, а потом вдруг – бац! – бросают без руля и без ветрил на улице – иди куда хочешь и делай что знаешь. На мой взгляд, это свинство. В героев мы их вряд ли превратим, а вот то, что жизнь покалечим, это наверняка. В любом случае лицеи вышли у нас из-под контроля, и сделать мы ничего не можем. Впрочем, если хочешь вернуться в наставники, ради бога, обратись к Фишеру, он тебя возьмет. Карьера учителя – это очень хорошо, это благородно, если тебе нужно мое одобрение, оно у тебя есть.
Дальше решайте сами, но не забывайте Конфуция – мы не знаем, что за теми дверями, которые нам в жизни приходится открывать. За одной или даже не за одной сидит дракон. Поэтому не стесняйтесь думать подольше, прежде чем какую-то дверь открыть.
Да, знаю, все вы грамотные, но на всякий случай: с Евой и Джорданом вы не знакомы, а если и встречались, то двадцать лет назад, в школе для детей с задержкой умственного развития. Таких названий, как «Кроссбридж» и «Бернисдель», вы тоже не слыхали. Писать вас будут еще долго, так что соображайте, что и где говорите.
– Командир, а напутственное слово? – воскликнул отнюдь не упавший духом Кенни.
– Это и есть напутственное слово. Мы служили честно. Дальше – воля Божья.
Давно известное ощущение – пока что все вместе, все одна компания, но кто-то скоро поплывет дальше, на веселом пароходе, а кто-то останется в тоске и пустоте среди праздничного мусора и объедков. Дин накинул свой прославленный плащ, и малахитовый лифт, весь в огнях, как «Наутилус» капитана Немо, опустил его в вестибюль. Многие еще узнавали и таращились на ожившую легенду.
На стоянке горбы брусчатки торчали из лужи, как китовые спины, словно стадо полосатиков проходило через узкий пролив. Дин спустился на первый ярус террас, радиаторы машин нависали у него над головой, а талая вода, сбегая по каменным ступеням, там и сям родниками била из щелей. Странная теплая зима, больше похожая на весну, с редкими уколами похолоданий, и больше похожая на зиму весна. Сначала все посмеивались – вот она, наконец-то настоящая зима, – потом посмеиваться перестали, потом морозный трескучий март, а теперь вот и апрель лишь под давлением календаря нехотя отступал к нулю на термометре.