Челтенхэм - стр. 13

Но и это еще не все. Пришла беда – отворяй ворота. В это же самое время, словно подгадав ситуацию, какой-то сенатор, вовсе не имеющий отношения к КомБезу (кто такой, еще предстоит разобраться), вдруг выступил с докладом по Тратере – планеты, главным инициатором очень важных и очень секретных исследований которой всегда был тоже Диноэл. Сенатор потребовал эти исследования немедленно прекратить, как поглотившие за последние двадцать лет безумные деньги без малейшего намека на результат, а саму Тратеру перевести в категорию, именуемую на контактерском сленге как зет-куб, третья степень изоляции, то есть наглухо закрыть для всех посещений и влияний (не говоря уж о прогрессорстве), и предоставить ее цивилизации развиваться без всяких посторонних влияний, официально стерев даже название из всех баз и списков. Самое скверное то, что в своем докладе сенатор оперировал (и очень умело) данными, которые в руки простых смертных попасть никак не могли, что говорило о грандиозной утечке информации прямо из высшего руководства все того же «Спектра». На Тратеру Дин возлагал очень большие надежды, более того, считал ее едва ли не второй своей родиной, и для него этот удар был особенно болезненным.

Да что там болезненным. Переговорив со многими и многими за этот неправдоподобно длинный и все не кончающийся день, он понял нехитрую, но беспощадную истину: это конец. Не смерть, когда откуда-то из-за головы внезапно выпрыгивает небо с домами или верхушками деревьев, а земля бьет в спину и подхватывает, будто лопата из сказки, чтобы отправить прямиком в печь – нет, но все равно – конец жизни, конец того существования, в котором он только себя и мыслил, и ничего другого не знал и знать не хотел. Точку в его судьбе поставили не космические чудовища, не фатальные вирусы, не пирамиды и не роковые лабиринты в мистических зонах Контакта, а неизвестный бюрократ в вылизанном офисе. Хотя, с другой стороны – тут Диноэлова мысль уходила в темные, неведомые глубины – это предоставленный ему шанс самостоятельно, не спеша отрегулировать свои отношения со смертью.

Обычно о таких случаях пишут: «Он смертельно устал». Ну, во-первых, как он много раз убеждался, усталость – это далеко не всегда отсутствие сил. Утомился, вымотался, осточертела вся эта возня неимоверно – что да, то да, но усталостью свое теперешнее состояние он не стал бы называть.

Во-вторых, да, действительно, кошмар, предчувствие которого отравляло жизнь последние годы, наконец произошел, но, как ни странно, Диноэл, подобно известному генеральному прокурору, испытывал даже некоторое облегчение – вот уж действительно, лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас. Да и то сказать, давно ожидаемое прощание с Траверсом далось, как ни удивительно, гораздо легче, нежели можно было предполагать – вероятно, сработало то, что он называл для себя «правилом крокодила», – принцип, к которому Диноэл приучал себя много лет.