Человек войны - стр. 34
Тот проходит вдоль шеренги, и в конце видит одного с опущенной.
«Ты почему меня не приветствуешь скотина?!» А тот в ответ. «Так я же не псих, я санитар, мой фюрер!»
Ну, ты даешь, Кац! – ржали от удовольствия друзья. – А ну, давай травани еще, нам нравится.
– Нима вопросов, – картинно развел руками Сашка и выдал следующий.
«Гитлер с Герингом стоят на верхней площадке берлинской радиобашни. Гитлер кажет: Хочу как-то приободрить берлинцев. А ты возьми и сагани вниз, – предлагает Геринг».
– Ай да Кац! – утер выступившие на глазах слезы Коля Левин. – Могешь, однако!
– Не могешь, а мОгешь! – многозначительно поднял тот вверх палец.
Между тем, веселились не все. Жора Дорофеев был задумчив и серьезен.
– Че, опять пойдешь? – толкнул приятеля в плечо Морозов.
– Пойду, – вздохнул тот. – Очень уж она мне по сердцу.
«Она» – лейтенант Евдокия Повалий, была известная на всю Приморскую армию своей храбростью и неординарной биографией.
В 1941-м, приписав себе год, девушка добровольцем ушла на фронт, где сначала была санитаркой, а затем, назвавшись мужчиной, стрелком, и командиром отделения. То, что парень – девица, выяснилось только спустя восемь месяцев в госпитале, куда Дуся попала после боя, уже будучи младшим лейтенантом, орденоносцем и командиром взвода 83-й бригады морской пехоты.
Там, залечивавший рану Дорофеев, познакомился с ней и проникся глубоким чувством.
Нередко после возвращения с заданий, он навещал лейтенантшу (оба были с Украины), пил вместе с ней в землянке чай и угощал трофейным шоколадом.
Дальше этого дело не шло. При всей своей богатырской стати и настырности, Жора был весьма нерешителен в отношениях с прекрасным полом.
Повалий тоже считала его только другом, и поводов для лишних разговоров не давала.
Хотя как-то один попытался. Старший писарь из штаба.
Узнав об этом, Дорофеев навестил начальника, попросил того выйти, а когда они оказались наедине, сгреб за ворот гимнастерки, и сапоги писаря заболтались в воздухе.
– Много болтаешь, корешок – прошипел Жора. – Еще раз чего вякнешь про Дусю, оторву башку и скажу, что так и было…
Когда шлепнув на затылок бескозырку, Дорофеев встал и монолитно зашагал в сторону видневшихся чуть справа землянок стрелковой роты, кто-то из ребят притащил аккордеон, и вслед ему грянула песня
Ты моряк, красивый сам собою,
Тебе от роду двадцать лет,
Полюби меня моряк душою,
Что ты скажешь мне в ответ!
дружно выводили молодые голоса, и она будоражила души.
А старшина Вонлярский смотрел на удаляющуюся спину друга и вспоминал Наталку.
С которой ему никогда не гулять по яблоневому саду.