Человек, вернувшийся издалека - стр. 11
Гости уже не спрашивали, есть ли вести об Андре. Подобные вопросы могли показаться неприличными. В глазах света Жак и его жена являлись истинными владельцами поместья Ла Розрэ.
Внезапно Фанни перестала прислушиваться к разговорам об игре и к сплетням, обсуждаемым за чаем и в перерывах между танго. Вошли Сен-Фирмены.
Фанни не узнала Марту. За те пять лет, что она ее не видела, молодая жена нотариуса из Жювизи превратилась в ее тень. Из бледной она сделалась совсем прозрачной. Молодая женщина напоминала рисунок из молитвенника, ангела, в любую минуту готового улететь. Простое платье из белого тюля еще больше подчеркивало ее сходство с ангельским созданием.
Фанни не узнала даже голос Марты, когда та произнесла:
– Я так рада снова видеть вас…
Даже ее голос стал бесплотным…
– Спросите у нее, почему же она тогда раньше не принимала ваши приглашения! – взвизгнул следовавший за женой старик Сен-Фирмен.
Сам нотариус не изменился. Он по-прежнему оставался маленьким сухоньким старикашкой с бородкой, который не упускал повода съязвить; он никогда не стоял спокойно, все время подпрыгивал и усмехался, находя жизнь забавной и смешной даже в худших ее проявлениях, даже при самых тяжелых личных обстоятельствах, с которыми он сталкивался на работе и которыми он по-дилетантски наслаждался.
Говорили, что он очень богат, ибо удачно проворачивает спекулятивные операции с деньгами клиентов, а также дает деньги в долг под большие проценты; но жил он как скупец, проводя свое время либо в конторе в Жювизи, либо в маленьком домике у реки, где он держал взаперти свою юную жену.
Как Марта могла согласиться выйти замуж за этого злого как черт старика, что всегда одевался в черное и отпугивал всех своим отвратительным смехом? Доктор Мутье, завсегдатай Ла Розрэ, утверждал, что нотариус ее загипнотизировал.
Другие гости поместья на это ответили, что доктору Мутье, приверженцу школы Нанси[13], повсюду видится гипноз. Известность пришла к нему после процесса Эйро[14], где он свидетельствовал в пользу невиновности, или, по крайней мере, снятия ответственности с Габриэль Бомпар, поскольку убийца ее загипнотизировал.
– Вам следовало бы усыпить ее и внушить, что неплохо бы набрать вес, – говорили ему в тот вечер, указывая на худенькую фигуру мадам Сен-Фирмен.
Старый муж Марты, без устали круживший вокруг Фанни и пожимавший протянутые ему руки (он оказывал услуги многим из гостей), объяснял:
– Дорогая Фанни, сделайте милость, отругайте ее! Приступ острой неврастении… затянувшийся на целых пять лет! Каково! Что вы на это скажете?.. Все пять лет она не хотела никого видеть… месяцами сидела дома, убеждая себя, что это я держу ее в четырех стенах… Лишь иногда вечером выходила прогуляться по пустынному берегу реки, словно неприкаянная душа… Но вы же знаете, я готов дать ей все, чего она пожелает!.. Она из меня веревки вьет, честное слово!.. Где такое видано, а?.. Она буквально гибнет по собственному желанию. А знаете, что говорят врачи? «Неврастения!.. Неврастения!..» Что такое эта неврастения?.. Болезнь?.. Согласен, но раз вы врач, так вылечите же ее, черт побери!.. Это же должно лечиться лекарствами?!