Человек в трех измерениях - стр. 6

Русская литература в XIX – XX вв. создавала шкалу ценностей, по которой судилась эпоха. Подобная гипертрофированная значимость ее иногда выглядела абсурдной, нелепой, но тем не менее всегда имела место: по литературе судили о действительности, в ней видели высший суд. И. Бунин писал в своем дневнике в 1918 г., что литературный подход к жизни отравил нас: всю громадную и разнообразную жизнь России последнего столетия разбили на десятилетия и каждое определили его литературным героем – Чацким, Онегиным, Печориным, Базаровым. Все это, с его точки зрения, совершенная нелепость, ибо героям, которым подражали, было всего по 18–20 лет. Тем не менее никуда не деться от того факта, что по литературным героям судили о конкретной эпохе.

Но дальше – хуже. Если XIX век породил великую литературу, то в ХХ в. появляются уже не писатели, а «инженеры человеческих душ». И люди начинают подражать Павлу Корчагину, Чапаеву, героям романов А. Панферова или Л. Соболева, писателей, которые в силу их литературной убогости и откровенной идеологичности могли быть отнесены только к «низкой» культуре, но они возносились властью, делались эталоном советского искусства. И люди делали свою жизнь «по Ильичу», «по Корчагину», «по Стаханову», т. е. по персонажам, выдуманным или сконструированным идеологией.

Люди малокультурные, плохо знающие литературу и не зависимые от нее, как, впрочем, и от современных тенденций в живописи, театре, музыке, казалось бы, должны быть более самобытными, но и среди них, как правило, существует огромная масса одинаковых предрассудков. Там господствует мифология, иногда наивная, иногда довольно искусная. Например, главным мифом, наиболее адекватно описывающим русскую историю, является миф о вечном возвращении. Все повторяется, потому что ни из каких исторических уроков не делается выводов, потому что никогда не продумываются до конца причины и следствия социальных потрясений. Есть много других мифов: о богоизбранности русского народа, о загадочной славянской душе, о благодати, которая выше закона, и т. д. Очень действенным является миф о «мире»: навалимся всем миром, на миру и смерть красна и т. д. Вместо декартовского «один на один с миром», «здесь и сейчас» – установок, свойственных искусственному человеку – существует, как говорил в своих лекциях М.К. Мамардашвили, исконно российское – «вместе», «завтра» и «может быть».

Сейчас во многом роль литературы и искусства выполняют СМИ, они формируют вкусы, потребности, интересы человека, который теперь состоит из взаимозаменяемых блоков – можно вынуть один и поставить другой. Ничего не меняется от того, что человек осознает производимые над ним манипуляции. Он может никогда не смотреть телевизор, но он не в силах не приспосабливаться к окружающей массе, не говорить на ее языке, разделять ее опасения и надежды, пусть даже недоверчиво ухмыляясь и понимая свою уникальность и непохожесть на остальных