Человек в коричневом костюме - стр. 27
И неделя оказалась действительно чудесной. Я делал то, что мне хотелось, и не делал того, что не хотелось. Но, открыв сегодня в девять утра глаза и увидев Пейджета, стоявшего на фоне окна и застилавшего мне свет, я понял, что свобода кончилась.
– Мой дорогой друг, – сказал я, – вы с похорон или на похороны?
Чувство юмора Пейджету неведомо. Поэтому он серьезно воззрился на меня.
– Как?! Вы уже знаете, сэр Юстас?
– Да ничего я не знаю! – раздраженно поморщился я. – Просто у вас такое выражение лица, будто сегодня утром должны хоронить вашего близкого и горячо любимого родственника.
Пейджет старательно игнорировал мою остроту.
– Я думал, вы уже знаете, – заявил он, теребя телеграмму. – Конечно, вам не по душе, когда вас будят спозаранку, но ведь уже девять!
(Пейджет считает, что девять часов – это практически полдень.)
– И я решил, что в сложившихся обстоятельствах… – Пейджет не договорил и опять принялся теребить телеграмму.
– Что это? – наконец обратил я внимание.
– Телеграмма из полиции. В вашем доме убили женщину.
Тут уж я разозлился не на шутку.
– Ну и наглость! – завопил я. – Почему в моем доме? Кто убил?
– Они не написали. Наверное, нам следует немедленно вернуться в Англию, сэр Юстас.
– Не выдумывайте! С какой стати нам возвращаться?
– Полиция…
– Ах, что мне за дело до полиции?!
– Но ведь убийство совершено в ВАШЕМ доме.
– Это не моя вина, а мое несчастье, – возразил я.
Гай Пейджет уныло покачал головой и мрачно заметил:
– Это произведет очень неблагоприятное впечатление на ваших избирателей.
Я лично не вижу, почему так должно быть… но в подобных вопросах доверяю инстинкту Пейджета. По логике вещей, член парламента вовсе не должен лишаться поддержки избирателей, если в пустой дом, принадлежащий ему, случайно попадает какая-то молодая женщина и ее там убивают… Но английская публика считает иначе.
– Тем более что убитая – иностранка, – сурово продолжал Пейджет. – Это еще хуже.
И опять, думаю, он был прав. Если убийство случайного человека в доме, являющемся вашей собственностью, вас позорит, то позор считается еще более несмываемым, когда жертва оказывается иностранкой.
Тут еще одна мысль поразила меня как гром среди ясного неба.
– Боже праведный! – воскликнул я. – Надеюсь, Каролина не очень расстроена?!
Каролина – моя повариха. И кроме того, жена моего садовника. Впрочем, хорошая она жена или нет, я не знаю, но повар – превосходный. А вот ее муж Джеймс – садовник неважный, но я позволяю ему бездельничать и жить во флигеле, лишь бы Каролина готовила мне еду.
– Не думаю, что она после всего случившегося останется у вас, – заметил Пейджет.