Человек сидящий - стр. 6

Точку поставил суд. Взятка, безумный срок, строгий режим, штраф, лишение звания.

Сейчас он на строгом режиме для бывших сотрудников. Снова «полковник», там их, с картонными звездами и без полков, сотни.

Сначала им, в сущности прапорщикам, дали придуманные должности и неоправданные звания. Полномочий не дали (а зачем?). Научили брать ни за что (а что, все же так живут). Потом посадили.

Работу они убежденно имитировали, а срока получили настоящие.

По сути, они хорошие люди, им бы звания пониже и брандспойты в руки.

День задался. Холодильник стоял в углу камеры, сиял белизной, еще не пропах тюремным духом, еще был инородным, домашним, больно напоминающим о суматошных семейных завтраках. Он был вновь арестованным, конечно, арестованным – не для того собирают такие белые и домашние холодильники, чтобы они стояли в тюремном смраде.

Еще месяц назад просьба о нем как о благотворительной помощи пошла по инстанциям и две недели собирала подписи, потом он пересек порог СИЗО и дематериализовался; мы просили – нам говорили, что его проверяют на взрывчатые вещества и наркотики; мы требовали – над нами смеялись; мы пытались гордо молчать – на нас клали; мы снова просили; и вот арестанты из хозобслуги принесли его в магазинной нетронутой упаковке.

Мысли о доме резанули и снова были спрятаны – завтра Новый год, мы научились радоваться малому.

Жены и матери отстояли тоскливые очереди, передачи нам принесли – и к месту холодильник, к месту и вовремя.

В камере осталось всего трое, на восемь мест, такое бывает, и это – королевский подарок к Новому году, нам завидовали, мы этой зависти улыбались, понимали, что это тюрьма и все меняется в ней в секунду.

И правильно улыбались.

Через час после холодильника в камеру внесли – идти он не мог, как стало позже известно, – Юрия Афанасьевича. Он был желт, нестрижен, небрит, пьян, мутноглаз, да и просто мутен.

Для контактов он был доступен условно и смог пояснить лишь, что вчера его судили, а судили его, безусловно, незаконно за избиение жены.

Побои, заявление жены, исправработы, запой, неявка на работы, запой, неявка, доставка в суд и замена наказания на лишение свободы, колонию-поселение. Бывший сотрудник, а значит, в Коми. Сроку – три месяца без малого.

Слова, которыми Юрий Афанасьевич изъяснялся, описывая случившуюся репрессию, наталкивали на мысль, что бээсник он ввиду многолетней службы либо в ППС, либо во ФСИН. Оказалось второе, потому он (какой-никакой, а свой) обошелся без карантина и был сразу приведен в люди. Пах он дном рабочего поселка, суррогатным пьянством и время от времени, в самые драматичные моменты монолога, кратко метеоризировал, что не контролировал и давно перестал замечать.