Человек рождающий. История родильной культуры в России Нового времени - стр. 13

1990‐е годы принесли с собой взрыв интереса к истории культуры деторождения ушедших столетий[32]. Расширилось тематическое и географическое разнообразие исторических исследований, чему немало способствовал междисциплинарный подход, заметнее стали методы, привлеченные из сопредельных дисциплин, новые источники. Особо усердствовали медиевисты[33] и новисты (специалисты по истории раннего Нового времени)[34]. В те же «гендерные 90‐е»[35] развернулись активные дискуссии между специалистами в области женской истории, социальными историками медицины[36], социальными и культурными антропологами, социологами медицины и филологами. Стоит подчеркнуть, что в то время как российская историография еще только подступала к этим темам, в европейской окончательно утвердились и стали доминирующими подходы феминистской антропологии, гендерной истории, опирающиеся на подходы социального конструктивизма. История родильной культуры давала как нельзя более обширный и внятный материал для реконструкции всех форм противостояния «традиционного» и приобретенного личностного опыта, равно как опыта «научного», то есть опирающегося на доказательные медицинские знания; патриархатных социальных институтов – и идей, связанных с гендерным равенством, женской свободой, репродуктивными правами женщин.

Как и прежде, весьма заметное влияние на исторические работы 1990‐х годов оказали исследования культурных антропологов, и в качестве самого выразительного примера можно выбрать публикации техасской ученой, специализацией которой как раз и является антропология репродукции, Робби Дэвис-Флойд. Уже не одно десятилетие она изучает символическую сторону практик, процедур и ритуалов, связанных с современными родами и родовспоможением[37]. В 1990‐е под ее редакцией вышла книга «Роды и авторитетное знание: кросс-культурные перспективы», в которой она объединила результаты исследований ученых-этнографов, антропологов, психологов, социологов и врачей, ведших свои наблюдения по схожему гайду (списку вопросов) в шестнадцати различных обществах и культурах[38], показав на практике результаты междисциплинарности в изучении родильной культуры и выявив (что упустила в свое время Б. Джордан) каналы формирования биомедицинской, технократической модели деторождения. В поле ee внимания оказался также непростой процесс «воспитания послушных рожениц» – социального конструирования поведения беременных и рожающих в различных культурах. Как убежденная сторонница гендерной антропологии, Дэвис-Флойд писала, что технократическая модель родов символизировала победу культуры над природой, но привела, как ни странно, опять же «к воспроизводству патриархата», в котором «женские тела стали рассматриваться в качестве слабых, требующих вмешательства биомедицинских технологий, созданных и контролируемых мужчинами»