Человек-недоразумение - стр. 51

– Браво! – поаплодировал, облизнувшись на Свету, Александр Сергеевич. – Предлагаю именно это определение Абсолюта признать на сегодня окончательным.

Урок завершился, и минут на десять Светина депрессия улетучилась.

Время быстро бежит. Говорят, после сорока даже не успеваешь считать года. Быстро оно бежит и в детстве – года считать успеваешь, но удивления от того, как скоро они превращаются в прошлое велико и ядовито.

Я и глазом моргнуть не успел, как пронеслись два с лишним года моего пребывания в интернате. Конец восемьдесят восьмого – знаменательное событие в моей жизни. Тогда, в декабре, я чуть не разрушил всю Армению, наслав на неё губительное землетрясение.

Почему Армению? Чем не милы мне армяне?

Да дело не в армянах. Это мог быть кто угодно. Это и был кто угодно – я и в Японии сотрясал землю, и в Перу. Но землетрясение в Армении памятнее – в нём я продемонстрировал таившуюся во мне Силу во всей красе.

– Вот оно! – бежал я по больничным коридорам, сжимая в руках свежий номер газеты «Известия» (между прочим, выписываемой, как и несколько других газет и журналов интернатом), на первой полосе которой под большой фотографией рыдающей армянской старухи шла большая статья, переходящая на вторую полосу и вроде бы даже на третью, где подробно описывались все последствия моего злодейского деяния. Обо мне, к некоторому моему сожалению, в статье не говорилось ни слова.

Впрочем, чему тут удивляться? Всенародно раскрывать себя я не собирался (хотя и мог, прояви ко мне хоть какое-нибудь завалящее издание маломальский интерес), а откуда ещё могли узнать недалёкие журналисты «Известий» об истинных причинах произошедшего.

– Ещё немного! – бормотал я в сладострастном экстазе. – Ещё совсем немного, и я отправлю этот грёбаный мир в тартарары!

– Слышишь! – повышал я голос, на бегу поднимая глаза к потолку (вот только зачем – не к несуществующему же богу я обращался?). – Тебе не избежать этого! – грозил я притаившемуся и испуганному миру.

Мир безмолвствовал.

– Что за ёкэлэмэнэ?! – остановил меня на бегу главврач Епископян, схватив большой волосатой рукой за плечо. – Чему радуемся?

Он выглядел устало и потерянно. Тогда мне не пришло в голову, но сейчас я понимаю, что ведь, чёрт подери, Епископян был армянином, а значит не мог не переживать произошедшее в Армении со всей болью своего большого кавказского сердца. Сейчас мне даже приходит на ум, что в том землетрясении могли погибнуть его родственники.

Тогда-то между нами и произошёл короткий и в целом неприятный диалог, единственный за всё время пребывания в этой психиатрической клинике.