Человек, который плакал от смеха - стр. 3
– Medellin — как картель? – спрашивает Доминик. – А там снабжают… э-э…?
– Странно, – говорю я, – над входом было написано «У Пабло».
– О нет! – вскрикивает Лора.
Редко кто поет хвалу «колумбийцу»[8], когда у приемников сидит столько слушателей. Я кажусь себе разрушителем снов, а на самом деле меня засасывают зыбучие пески школярской импровизации.
– Значит, работать остаются только Сильвия и Антонен… Во сколько вы сегодня проснулись?
– В пять-полшестого, – устало бросает Антонен.
– А Сильвия?
– Без четверти шесть.
– Ну, поскольку обозрения у меня не было, я нашел статью в серьезной газете Le Figaro Madame. Очень серьезная газета.
– О да! – подает реплику Натан, педалируя иронию.
– …ну так вот, я проглядел статью в такси. Называется она «Реванш сов», а написала ее Валери де Сен-Пьер. В тексте есть цитата из одной работы Лондонской школы экономики: «…ночные птицы умнее зябликов».
– Сильное заявление, ничего не скажешь… – откликается уязвленный Натан – он лет пять не был в ночном клубе.
Я продолжаю страдать с высокомерным отчаянием, и в моем расстройстве есть нечто сладостное, как во всех отринутых великих прожектах.
– В другом исследовании, Чикагского университета, утверждается, что «совы» более дерзки, готовы рисковать, а «жаворонки» психоригидны.
– Ну, спасибо… – бурчит Антонен.
Я ухитрился обидеть всех, хотя совсем этого не хотел, а лишь пытался поставить опыт: привнести лакуны, естественность, живость в налаженный ход утренней юмористики. Я хотел доказать, что можно отрешиться от вечного обозрения, прочитанного на всех парах, но результат вышел прямо противоположный. Не исключено, что, цитируя научные опусы о достоинствах «сов» и недостатках «жаворонков», я неосознанно пытался оправдать свои лунатизм и праздность… поскольку вокруг меня собрались одни трудяги-«жаворонки», которым осточертели поучения гуляки. Миллионам французов, вставшим на заре, чтобы послушать измышления лентяя, это наверняка тоже остоеденило.
– Закончим на этом? – спрашивает Натан.
– Как!!! Вам не интересно?! – Я изображаю удивление, и он целых девяносто секунд уничтожает меня взглядом.
– Ну…
– Простите, дорогие слушатели! – молит Лора.
– Это было последнее обозрение Октава Паранго! – кричит Натан, вызвав общий смех.
Взгляд у него такой же «нежный», как у моей дочери, когда она солит слизня.
Кажется, меня засасывает в черную дыру.
Меня уволили в прямом эфире. Обильно потею, краснею, снимаю очки, чтобы вытереть нос, спрашиваю себя, что я здесь делаю. Судя по всему, этим же вопросом задаются люди, сидящие за столом в студии, в кабинетах Красного дома и в самых высоких сферах французской нации.