Человек, которого нет - стр. 25
– Она виновата, я не мог ее понять, любить ее, хотеть ее…
– Ты сам виноват, – отвечал я сам себе, – ты сам запретил себе ее любить.
– От этого ли мне мерещится этот прогнивший мир? – снова спрашивал я у себя нудным голосом, изменяясь в лице.
– Не только от этого, друг мой, не только… ты просто болен!
Я остановился на месте, ошарашенный и растерянный. Последние слова мне явно продиктовал незнакомый голос, шепотом во сне пугающий детей.
– Кто это сказал? – выказывая явное безразличие (хотя на самом деле это было не так), спросил я.
– Кто это сказал? – насмешливо повторил голос.
Я повернулся направо и увидел там лужу растаявшего снега: ровную круглую лужу, а вокруг всё вечной мерзлотой, коростой запекся лед. И снова мое отражение.
– А, это ты, гнида! – успокоился я. – Иди к черту!
Шагая по переулкам, можно спокойно наслаждаться видами стен, которые то ли ввиду своей старости, то ли ввиду простой ошибки строителей казались разрушенными храмами – руинами древних цивилизаций, находившихся на пороге открытия, способного, как им казалось, сделать мир лучше. Но как тогда они надеялись обуздать мир? Почему наши недалекие предки думали, что смогут обуздать опасные позывы мировой энергии во благо человека – в русло утопической реальности? Так и сейчас мы все еще думаем, что сможем сделать мир лучше, хотя, наверное, лучшего мира, пригодного для нашего будущего блаженства, нет и не было, и уж тем более никогда не будет. Только отправная точка нашего захватывающего путешествия может дать нам надежду на лучшее будущее, которое мы так коварно подмяли под свои нужды. Яркий свет, виднеющийся вдали – в конце переулка, узкого как сама смерть.
Я смог увидеть настоящие пески и пальмы, немного склоненные к собственным основаниям, яркое солнце, которое никогда не светило так прежде. Ведь ничего не бывает так прекрасно и правильно, как наши мечты, не правда ли? Знойный ветер трепал щеки, которые жгло по-своему: после холодной зимней стужи и мягкого снега, капельками таявшего на моем лице. Но в какой-то момент я плавно стал падать под себя, заворачиваясь в пляске странных кульбитов, а через несколько секунд – долгих и странно реальных для моего восприятия, – я уже снова, не понимая себя, шагал вперед по холодной белой улице. Единственное, что напоминало мне о мгновении жаркой страны оазисов и караванов, – это холод, стягивающий голову, руки и едва заметный исходивший от пальто пар, который осел на моем пальто и окрасил его в светло-кремовые тона – цвет недопеченных булочек в паршивых пекарнях утлого города. Пальто стало сидеть более плотно, стягивая ноющей болью тело в районе живота и плеч, и еще было неприятное ощущение в ногах, которые со временем все больше и больше начинали зудеть, – песок, мелкими крупинками, занесенный в маленьком окне Африканских пустынь, перекатывался по ботинкам, стирая подошвы ног и мягкие углубления у косточек в кровь.