Человек цифровой. Четвертая революция в истории человечества, которая затронет каждого - стр. 16

Вот почему я считаю сетевой век четвертой эпохой в истории человечества. В первую эпоху мы жили разрозненными кочевыми общинами; во вторую собрались в села и города, занимаясь земледелием; в третью благодаря паровой тяге смогли путешествовать по всему миру, а сегодня живем в глобальном мире, где каждый соединен с каждым. Человечество прошло колоссальный путь от небольших племен к крупным группам, далее к взаимосвязанным сообществам и к единой платформе – интернету.

Важно отметить, что на всех этих этапах переосмысливался подход к коммерции, торговле и, следовательно, к финансам. Система общих убеждений обеспечивала работоспособность бартера, пока ему не стали мешать излишки, после чего были изобретены деньги. Монетарная система перестала работать в условиях стремительно развивающейся промышленной революции – и для работы с бумажными деньгами появилась банковская система. Сегодня мы живем в глобальную эпоху, когда уже банковская система начинает давать сбои. Банки локальны, а сеть глобальна. Банки работают с ценными бумагами, а сеть – с данными. Банки «располагаются» в офисах и работают с клиентами, а сеть – с серверами и компьютерными программами.

Поэтому тот факт, что мы вот-вот перейдем от денег и банковских систем к чему-то иному, вызывает такой ажиотаж. Правда, как и при прошлых революциях, «что-то иное» не отменяет того, что было ранее. Новое надстраивается над старым. Деньги не отменили бартер, а ослабили его значение. Сетевая эпоха не отменит банковскую систему, но снизит ее значимость.

Давайте рассмотрим такое «уменьшение» в контексте. Бартер по-прежнему процветает: примерно 15 % мировой торговли осуществляется в форме обмена, но он незначителен по сравнению с денежными потоками. Деньги в физической форме сейчас также актуальны, как никогда – в большинстве экономик использование наличности нарастает, – но наличные расчеты несущественны в сравнении с альтернативными денежными операциями (в частности, с цифровыми транзакциями, конверсионными рынками и валютными биржами). Иными словами, традиционные системы обмена ценностями до сих пор очень значимы, но в процентном отношении все сильнее уступают аналогичным инновационным системам.

Вот почему я так воодушевлен потенциалом сетевой эпохи: она обеспечивает связь всех со всеми в режиме реального времени и порождает финансовые потоки для рынков, которые ранее оставались недооцененными или незамеченными. Возьмем, к примеру, Африку. Африканские пользователи смартфонов тянутся к электронным кошелькам, как мухи летят к меду. У каждого четвертого африканца, имеющего смартфон, есть и мобильный кошелек, поэтому практически все граждане получают выход в регионы со сравнительно динамичной экономикой – это Кения, Уганда и Нигерия. До сего дня у них не было доступа к Сети; не было механизма для обмена ценностями, кроме чисто физического, сопряженного с мошенничеством и тяжкими преступлениями. Африка практически в одночасье обошла прочие рынки по обеспечению доступа к финансовым сервисам. То же справедливо для Китая, Индии, Индонезии, Филиппин, Бразилии и многих других недооцененных рынков. Итак, первое большое следствие сетевого эффекта – это охват финансовыми услугами миллиардов людей, которые ранее не имели никакого доступа к онлайн-услугам, а теперь работают в Сети.