Чекист. Тайная дипломатия – 2 - стр. 26

– Поверьте, милая девушка, – назидательно сказал я и, не дожидаясь визга, спешно поправился. – Виноват, Мария Николаевна… Так вот, уважаемая коллега. В Летний сад лучше ходить летом, или осенью, а не ранней весной, когда кругом сор и грязь, а еще мокрый снег. Летний сад – он для романтических прогулок хорош, когда дама с кавалером неспешно прогуливаются, ручки пожимают и стихи читают друг другу. А мы с вами люди серьезной профессии. Вы же без пяти минут тоже чекист. И нам с вами следует думать не о каких-то романтических бреднях, а о серьезных вещах. И нет лучше места для принятия важных решений, нежели старое кладбище, где надгробия великих людей помогают оформлять мысли.

И чего я решил съездить именно в Александро-Невскую лавру? Наверное, попал под обаяние повести о славной победе Александра Ярославовича. А по преданию, шведов разбили именно на том месте, где стоит обитель.

В пальто (кстати, аглицкого сукна) я выглядел как нэпман средней руки, а мадмуазель, наряженная в бархатную кацавейку, бархатную же шапочку и новую юбку, походила на себя самую – то есть, на учительницу из «бывших». Правда, муфточек у учительниц я не видел ни в том мире, ни в этом – перчатки удобнее, но это уж кому что нравится.

До лавры не ближний крюк, а шлепать пешком от Васильевского острова, где размещался мой госпиталь, никак не хотелось. Потому, ехать решили на извозчике.

Дядька запросил сорок тысяч. Сумма показалась мне вполне приемлемой и я уже собирался соглашаться, но не тут-то было – Мария Николаевна устроила такой торг, что в конечном итоге возчик согласился на двадцать тысяч. А ведь я, когда умудрялся выколотить из прижимистых французских капиталистов скидку в десять, а хоть бы и в пять процентов, страшно собой гордился. Нет, мне еще учиться и учиться.

Долго ехали молча. Я смотрел по сторонам, отмечая, что город потихонечку оживает. Вон, уже вместо досок заблестели витрины, появились вывески, зазывающие народ покупать мануфактуру, хлебопродукты и колбасу, а также воспользоваться услугами похоронных бюро и ювелирных магазинов. Вывески мне напомнили мое историческое время, годов девяностых, с той лишь разницей, что не было засилья иностранных слов. Еще отсутствовало слово «империя», так любимое многими моими современниками, лепившими их куда надо и куда не надо. Типа – «Империя сумок» или «Империя унитазов».

– Надо бы выбраться, – вздохнул я, кивая на угол Невского и Пушкинской улицы, украшенного старорежимной надписью «Бани. цѣна 55 копеекъ». Что-то дороговато. Читал, что до революции можно было попариться и за пять копеек, и за пятнадцать. Хотя, это же Невский проспект. А помыться бы мне не мешало. В госпитале горячей воды нет, а мыться холодной неприятно.